Твой дом там, где ты повесил голову своего врага
Пролог и 1 и 2 главы
Глава 3Глава 3
Четверг, 30 января, 2155
Вулкан Горнило
Резкий, сухой ветер ужалил его незащищенную кожу. Командер Чарльз «Трип» Такер Третий был рад, что уже наступили сумерки, хотя, даже сейчас в этой области было достаточно жарко. Он не знал, как вулканцам удавалось выносить жару, учитывая их многослойные тяжелые одежды. Ради такого случая, он заказал себе комплект такой одежды; она будет выглядеть великолепно, даже если под ними сам он насквозь вспотеет.
Вулканец, который помог ему одеться, также дал ему кусок ткани соответствующего фасона, чтобы прикрыть нейро-терапевтический ремень, которым снабдил его Флокс; ранение плеча в схватке с Терра Прайм на Марсе на прошлой неделе вызвало небольшое, к счастью обратимое, повреждение нерва на его левой руке. Ему придется носить ремень ещё, по крайней мере, неделю.
Т’Пол была где-то внутри почти восстановленного Убежища Т’Карат. Он подумал, что она завершает все необходимые приготовления. Ему не приходилось посещать вулканские похороны, и у него не было времени – или желания, - прочитать о них за те несколько дней, что потребовались быстроходному кориданскому дипломатическому кораблю, чтобы доставить их сюда.
- Командер Такер? – Голос был ровен и четок. Он знал, что он принадлежит вулканцу, ещё до того как обернулся. Он не был удивлен, узнав невысокую женщину, даже если учесть, что её короткие лохматые каштановые волосы были теперь скрыты под высоким колпаком.
- Министр Т’Пау, - ответил он, слегка поклонившись. Он предположил, что она недавно вернулась с очередного раунда переговоров по Коалиции, проходивших на Земле.
- Я надеюсь, вас хорошо устроили, при таких обстоятельствах, - вежливо сказала она, чуть склонив голову. – Наши рабочие трудились день и ночь, чтобы вновь превратить эти развалины в монастырь.
- Мне было более, чем удобно, мэм, - сказал Трип. – Ваши рабочие проделали большую работу за эти полгода. – Как выглядело настоящее Убежище Т’Карат, он видел только на голограммах. Как и многие другие религиозные и философские убежища Вулкана, оно было спроектировано и построено так, чтобы быть скорее частью низких пустынных холмов, чем защитой от окружающего неприветливого пейзажа.
- Т’Карат был значимой частью нашей истории, - сказала Т’Пау, делая шаг вперед и присматриваясь к стене скалистого каньона спускавшегося от стен монастыря. Трип восхитился рядами выносливых растений, которые украшали красные, усыпанные песком стены каньона. Трип слышал, как один из рабочих назвал это мясистое растение килин’зе, предположительно оно обладало заживляющим эффектом. Возрождение жизни и её упорство в таком суровом месте заставили Трипа почувствовать что-то сильно напоминающее надежду.
- Истории, которая корнями уходит во времена Сурака, - продолжила Т’Пау. – Монастырь был разрушен главным образом во времена давнего конфликта между нашим народом. Раньше секта Сиранитов, к которой я принадлежу, использовала монастырь как убежище, пока Высшее командование не решило стереть нас с лица планеты. Многое из того, что осталось от прошлого, было разрушено во время авианалета.
- Хорошо, что вы восстанавливаете его снова, - сказал Трип. – Он будет стоять здесь как напоминание потомкам.
Т’Пау обернулась и оценивающе подняла бровь.
- Пока, по крайней мере, - сказала она, поджав губы, и вновь повернулась к нему спиной. – Будущее Вулкана неизвестно. Возможно, через сотни лет это монастырь вновь будет напрочь забыт.
- Я надеюсь, что этого не произойдет, - сказал Трип.
- Не по этой ли причине вы решили похоронить её здесь? – спросила Т’Пау. – Так вы хотите увековечить её память в месте, которое как вы думаете, будет играть важную роль в нашем будущем?
Трип на миг был ошарашен вопросом.
«Каждый раз, когда я думаю, что следующий вулканец не сможет быть более грубым, чем предыдущий, я ошибаюсь», - подумал он.
Прежде, чем он успел ответить, он увидел как из прохода за ним вышла Т’Пол. Она была одета в великолепную сложную одежду синего цвета, мало, чем отличающуюся от той, что была на нем самом, хотя на ней она не казалась настолько неудобной. На шее у неё бал символ ИДИК, который мать прислала ей незадолго до смерти.
- Нет, министр, это не та причина, по которой мы хотим похоронить Элизабет здесь, - сказала Т’Пол. – Мы не хотим сделать из этого публичной попытки увековечить нашу дочь. Мы делаем это по тому, что здесь захоронена моя мать. Она бы очень высоко оценила знание своей внучки.
Т’Пау кинула.
- Даже если только на короткое время. Это логично. – На секунду она замялась, а затем задала вопрос. – Вы думаете, она приняла бы ребенка, даже учитывая его смешанное происхождение?
Трип понял, что его лицо сейчас выдаст его эмоции, - мгновенную досаду – и волевым усилием вернул на него спокойное выражение. Он знал, что Т’Пау была близким другом Т’Лес, матери Т’Пол. Они даже вместе были в монастыре, когда сюда прибыли Т’Пол и капитан Арчер. Вскоре после этого Арчер, который нес в себе катру Сурака, нашел давно потерянную Кир’Шару, артефакт, содержавший в себе записи Сурака. Это открытие произошло почти одновременно с бомбежкой Т’Карата, во время которой Т’Лес и погибла.
После налета Арчер, Т’Пол и Т’Пау доставили Кир’Шару Верховному Командованию Вулкана, как раз вовремя, чтобы остановить предателя В’Ласа, от втягивание вулканцев в опрометчивую войну с андорианцами. Вскоре после этого Высшее Командование было распущено, и началось преобразование правительства Вулкана. Т’Пау стала министром, и вскоре начала распространять по всей планете движение за принятие философии и учения Сурака.
Если она была союзником Т’Лес и она и её соратники получили прямую выгоду от того, что Арчер и Т’Пол сделали здесь, так чего она сюда пришла? Трип не осмелился задать ей этот вопрос, да в прочем и не нуждался в этом. Ему пришлось иметь дела с достаточным количеством вулканцев, чтобы знать, что постоянное подавление эмоций, заставляло их большую часть времени казаться жесткими и бесчувственными.
Т’Пол опередила Трипа с ответом:
- Моя мать была очень уважаемым членом Академии Наук Вулкана. Даже если б не было других причин, ей пришлось бы признать, что результат первой попытки скрестить землянина и вулканца был очаровательным. А то, что Элизабет была сделана из генетического материала её собственной дочери, - без сомнения – поощрили бы её на то, чтобы принять ребенка.
Прежде, чем Т’Пау успела сказать ещё что-нибудь, что ещё больше накалило бы обстановку, Трип поднял вверх правую руку и произнес:
- Если это всё, министр, то нам бы хотелось поскорее начать церемонию по Элизабет.
Т’Пау почти незаметно кивнула.
- Конечно. Священники подготовили для вас помещение. Они только доставят урну с ребенком, - она повернулась, чтобы уйти. – Я прослежу, чтобы все работы прекратились на необходимое вам время, чтобы ничто не нарушило течение церемонии, - сказала она через плечо.
- Спасибо, - сказала Т’Пол, её голос был ровнее и тише обычного. Она повернулась, чтобы посмотреть на Трипа своими темными широкими глазами.
Он колебался всего секунду, перед тем как обнять её своей здоровой правой рукой. Он почувствовал, как на миг её тело напряглось, а затем он расслабилась.
Он знал, что эта напряженность была не только из-за задержки церемонии похорон. Это было что-то даже более личное, чем это. Их отношения почти прекратились прошлой осенью, - сразу после развода Т’Пол с её мужем Коссом, за которого она вынуждена была выйти замуж в обмен на обещание восстановить её в мать в Академии – и вновь разгорелись два месяца назад.
Только неделю назад они узнали, что шесть месяцев назад Терра Прайм создала ребенка, бинарного клона, из украденной ДНК Трипа и Т’Пол. Эта новость поразила их подобно грому. Радикалы-изоляционисты из Терра Прайм надеялись благодаря гибриду вулканца и человека показать людям, что случится, если они объединятся с инопланетными расами. И хотя террористы были побеждены на Марсе, единственный хороший результат их эксперимента, - ребенок-клон, которого Т’Пол назвала Элизабет, в честь погибшей сестры Трипа, - не прожил долго.
Доктор Флокс объяснил, что Элизабет умерла из-за недостатка в процедуре клонирования, но это не сделало горе «родителей» девочки меньше.
На протяжении нескольких дней после смерти Элизабет Трип и Т’Пол как могли пытались утешить друг друга, но сейчас казалось что-то коренным образом разрушилось. Даже, когда Флокс сделал следующее открытие и сообщил, что нет несовместимости между вулканской и человеческой ДНК, которая могла бы воспрепятствовать Трипу и Т’Пол завести ребенка в будущем, эта новость показалась им скорее угнетающей, чем обнадеживающей.
Сейчас Трип чувствовал как Т’Пол отталкивает его, его объятья, безопасность его рук, его эмоции. Она не смотрела на него, но быстро отвернулась.
- Мы должны идти, - сказала она, но он слышал, что вся сила ушла из её голоса. Возможно она не плакала внешне, - на её лице не было и тени эмоции, - но Трип никогда не слышал её голоса таким… убитым.
Когда она прошла мимо, он не мог не задаться вопросом, был ли этот момент тем моментом, когда их отношения окончательно разрушились.
Факелы мерцали на стенах комнаты, выбранной, чтобы увековечить Т’Лес. Каждый сиранит, погибший в этом монастыре был похоронен в одной из комнат, там же стоял небольшой памятник, чтобы напомнить о его или её жертве.
Поначалу Т’Пол удивилось наличию памятников, так как это казалось нелепым, почти эмоциональным ответом на смерть, проявленным Т’Пау. Но министр напомнила ей, что памятники помогают упорядочить воспоминания, а упорядоченные воспоминания, с точки зрения логики, гораздо легче контролировать. Пока что Т’Пол не могла оспорить это утверждение, она все ещё чувствовала какую-то сентиментальную привязанность ко всяким памятникам, обелискам и мемориальным доскам.
Когда Т’Пол попыталась начать медитацию, встав на колени напротив коммандера Такера, она внезапно вспомнила одну из последних своих бесед с матерью, произошедшую где-то в этом убежище. Они спорили относительно сиранитов, против которых выступала Т’Пол. Они ссорились относительно целей учения Сурака, эффективности руководства Высшего Командования, и чрезмерно жесткого способа, которым Т’Пау пыталась извлечь катру Сурака из Арчера.
- Я не должна была приходить сюда в поисках тебя, и я не хочу иметь ничего общего с тобой, - сказала ей Т’Пол. А через несколько минут Высшее Командование атаковало, и её мать была смертельно ранена.
Т’Пол держала её на руках, когда она умирала, вскоре после этого она узнала, что её мать призналась, что присоединилась к сиранитам для того, чтобы помочь своей дочери научится контролировать свои эмоции.
- Я всегда гордилась тобой, - сказала Т’Лес на последнем издыхании.
С тех пор для Т’Пол многое изменилось, по крайней мере в плане её понимания вулканской философии. Хотя она до сих пор стойко отказывалась верить в катру, с опытом капитана Арчера, - с тем, что он чувствовал, когда живой дух Сурака жил в нем – трудно было спорить. Что-то привело Арчера к Кир’Шаре и дало ему знания, чтобы активировать и её и таким образом показать чистое, истинное учение Сурака. Независимо от того была ли это на самом деле катра Сурака, над этим вопросом она спорила до сих пор, но даже если это была просто какая-то форма записи памяти человека жившего тысячи лет назад, это было бесспорным доказательством того, что Сурак когда-то существовал и каким-то образом жил после смерти.
И если он мог, - или его катра могла – сделать это, то нетрудно представить катры других, каким-нибудь образом живущее вне смертной оболочки.
Медитируя здесь, перед могилами в которых лежали её мать и её собственная дочь, Т’Пол цеплялась за эту хрупкую надежду, что возможно никто из них не ушел на совсем. Что может быть, их катра где-нибудь существовала, возможно, в камне, песке или самой почве этого святого места.
Конечно, она должна была признать, что её надежда, бесспорно, была рождена эмоциями. Её мать часто осуждала её за слишком низкий контроль над эмоциями, и она не соглашалась с этой оценкой во время почти годичного периода, когда она победила свою пагубную страсть к триллиуму – веществу, которое позволило ей из-под власти логики над эмоциями, - она прекрасно понимала, что её способность к контролю над эмоциями нарушена, возможно, навсегда.
Было время, когда она уверяла себя, что её чувства к Чарльзу Такеру, последствия этого нарушения, но даже тогда она понимала, что её объяснения неискренни. Любовь, о которой часто думали как об эмоции, была возможно для самого логичного и контролирующего себя вулканца. Партнеры любили друг друга, члены семьи тоже испытывали друг к другу любовь – это не была любовь как таковая, это были эмоции сопровождавшие её. Радость, печаль, двойственные чувства, гнев, опасение, комфорт – все эти ощущения, которые иногда угрожали раздавить её, она испытала за то время, что разделила с Трипом.
Даже сейчас, когда она взглянула на него, стоящего на коленях напротив неё, его голова склонена в молитве, слезы текут по его пыльным щекам, Т’Пол она чувствовала, как её разрывает на части. Она хотела подойти к нему. Хотела успокоить его и найти успокоение самой. Но в то же время она хотела оттолкнуть его, насмехаясь над собственной слабостью и уязвимостью.
Она знала, что их любовь была неоспорима. Также она знала, что это было несостоятельно.
Она почувствовала, как откуда-то из глубины её горла вырвался непрошенный, острый смех. Это не был смех радости, скорее всего, он, был порожден её отчаянием. Это было похоже на эхо царившей в комнате неудобной вечности, и она предположила, что звук пробыл в комнате достаточно долго, чтобы заставить Трипа открыть глаза и взглянуть на неё.
В тот момент она была потеряна. Т’Пол крепко сжимала веки, пытаясь не остановить слезы, которые хлынули из глаз. Она сжимала губы, по тому, что они дрожали. Она почувствовала знак ИДИК, висевший на цепочке, на её шее, - древний символ, переданный ей бывшим мужем, но отданный ей её матерью. Камень и метал знака, лежавшего в её в руке, были холодными. Холодны и мертвы. Как её мать. Как её ребенок.
Нет. Их ребенок был мертв.
За то короткое время, которое она знала Элизабет, она была удивлена той инстинктивной связи, которую разделила с этим крошечным созданием. Девочка смеялась и ворковала, но по большей части просто смотрела на Трипа и Т’Пол своими большими круглыми темными глазами, которые создавали ощущение полного спокойствия, исходившего из самого сердца её существа. Даже во время лихорадки и болезни, когда Трип и Т’Пол находились рядом, она лишь тихонько плакала. Казалось, она подавляла все негативные эмоции, излучая только положительные.
Было ли это спокойствие связано с синтезом человеческой и вулканской ДНК её родителей, или это была индивидуальная особенность её характера? Ответ на этот вопрос она никогда не узнает.
Т’Пол чувствовала, что дрожит, она слышала щемящий звук, который как она знала, рвался из нутрии неё. Волны потери накатывали на её мозг, снося все эмоциональные барьеры, которые она поставила.
Она почувствовала руку на своем плече и открыла глаза. Сквозь пелену непролитых слёз, она увидели перед собой Трипа, слезы текли по его лицу. Это была недавно знакомая сцена; он плакал у неё в каюте неделю назад и затем ещё несколько раз на кориданском корабле во время рейса с Земли на Вулкан. Но на сей раз, она плакала вместе с ним.
Каждая её частичка хотела, чтобы он обнял её своими руками, чтобы он защитил её от её собственных чувств. Но он был ещё более эмоционален, чем она. Она знала, что чем дольше она пробудет с ним, тем больше потеряет контроль над собой, над ментальными барьерами, которые она тщательно выстроила, чтобы уберечься от ставивших её в тупик эмоций.
Она была сломлена изнутри, и она знала, что и сейчас и в будущем Трип будет только напоминать об этих переломах.
Их ребёнок был мертв.
И она знала, что их чувства друг к другу, в соответствии с логикой, тоже должны умереть.
И все же сквозь слезы, она видела свои руки, протянутые к нему, как он придвинулся к ней, ощущала комфорт и силу в его объятиях.
Они провели много времени в объятьях друг друга, оплакивая все потери своего прошлого, настоящего и, возможно, будущего.
Глава 4Глава 4
День 11, месяц Тасмиин
Дарта Сити, Ромулус
Тяжелая деревянная дверь внезапно со стуком открылась, чтобы впустить внутрь двоих сварливых неповоротливых реманских солдат. Желудок Валдора И’Кале Тр’Иррхаймена забурчал в предвкушении очередной порции редкой и скудной порции кормежки в имперской тюрьме – пока он не увидел, что охранники не принесли ни еды, ни спиртного.
- Благодарение, Эребус, - сказал Валдор, усаживаясь на край крайне неудобной каменной кровати, на которой он спал последние несколько недель. – Ожидание палача, стало довольно утомительным.
Ни одно из бледных лиц напротив Валдора не выказало даже доли заинтересованности. Ну конечно, реманцы вовсе не славились хорошим чувством юмора.
- Идите за нами, - прорычал охранник справа, его молчаливый аналог слева обнажил клыки и грубо взял Валдора за ноги и прикрепил кандалы к его ногам и рукам. Валдор поднял взгляд от защелкнутых кандалов и заметил, что оба реманца на голову выше него.
- Давайте не будем заставлять его ждать дольше, чем нужно, мои соратники, - сказал Валдор. Это было намного более предпочтительно, чем заживо гнить или помирать от голода в таком богами забытом месте как это.
Когда его провожатые вывели его из камеры и повели вперед по изогнутому, коридору из неровного камня, Валдор закрыл глаза и стал прислушиваться к цокоту форменных ботинок реманцев, в котором тонул звук шагов его собственных обернутых тряпками ступней. Концентрируясь на этих звуках, он попробовал мысленно сменить свою изодранную безразмерную тюремную робу на стандартный военный мундир, но не смог полностью сосредоточится на этой идее. Её реализация граничила с отчаянием. Неужели заключение так унизило меня, что я не могу даже представить каким я был раньше?
Валдор потерял точный счет количества недель, которые прошли с момента его ареста; не последнюю роль в этом сыграла камера, без окон, в которую его посадил Первый Консул. Избавление от необходимости возвращаться в это тесное помещение было благословением, независимо от его причины; перспектива собственной смерти вызвала у опозоренного ромуланского адмирала чувство облегчения.
Следом за этим пришло ощущение пустоты и разочарования, ибо охранники вывели его из лабиринта подземных катакомб в огромное соборо-подобное пространство дома Правительства. Валдор осознал, что его позор не закончится так скоро и легко как он позволил себе надеяться.
Если только Первый Консул Т’ Лейкха не взяла за правило отправлять в ссылку своих политических заключенных, из этой богато украшенной комнаты.
Валдор ничего не сказал, когда его грубо подвели к сребро-волосой женщине с орлиным лицом, сидевшей во внимательной, почти бдительной позе на помосте, перед которым остановились охранники. Все ещё закованный в кандалы и стоящий между двумя вооруженными реманцами Валдор остановился примерно в дюжине шагов от Первого Консула.
Чуть ближе к Первому Консулу в окружении пары хищно-глазых реманских солдат стоял другой заключенный. Валдор мигнул несколько раз, прежде, чем понял, что признал заключенного, несмотря на короткие седые волосы, отведенный взгляд и побежденное, сгорбленное положение.
«Сенатор Вракс?» - подумал Валдор, не желая испытывать судьбу заговаривая без разрешения в присутствии Первого Консула. – «Чему же я удивляюсь, я же тоже теперь заключенный», - напомнил он себе.
- Жолан’тру, адмирал, - произнесла Прервый Консул Т’Лейкха.
Жесткий смешок вырвался у Валдора помимо его воли:
- Я больше не адмирал, Первый Консул. Возможно, вы читали об этом в новостных лентах.
Т’Лейкха усмехнулась, её улыбка была подобна отполированному Клинку Чести.
- Я решила исправить эту несправедливость, Валдор. Как и большинство моих коллег в сенате, некоторые из которых имеют влияние на Претора, что я и делаю. Это значит, адмирал, что Ромуланская Звездная Империя в очередной раз нуждается в ваших услугах.
Первый Консул удовлетворенно замолчала и стала ждать его ответной реакции. Валдор не сказал ни слова, надеясь, что не показал, насколько озадачило его такое кардинальное изменение своего положения. Ремус совершил несколько оборотов вокруг материнского мира с тех пор как он и Вракс были сняты со своих постов и отправлены в тюрьму в наказание за своё открытие и поражение союзниками Земли, против которых они тайно работали. Как известно ни сенат, ни Консул не меняли свои решения с легкостью. Внезапно Валдор понял, что обстоятельства должно быть сильно изменились, с тех пор как их с Враксом посадили. «Произошло что-то ужасно неправильное», - подумал он, мельком взглянув на Вракса и задался вопросом от том, сколько же знал его бывший коллега.
Валдор кивнул в сторону сгорбленной фигуры бывшего сенатора:
- А что будет с ним?
- Ваше восстановление в чине адмирала имеет свою цену, Валдор, - сказала Т’Лейкха, тоном, которым обычно говорят с тупым слугой, который не понимает очевидных вещей. – Кто-то всё ещё должен взять на себя вину за провал проекта с вашими дронами-прототипами. Сенат поддержал мою рекомендацию, и он будет казнен за разглашение военных секретов Претора.
Несмотря на её явное презрение к несчастному мужчине, который согнулся перед ней и смотрел унылыми глазами, Валдор чувствовал только жалость к своему старому коллеге. Независимо от неудач Вракса, - независимо от разногласий, которые у них были в прошлом – Валдор знал, что Вракс заслуживает лучшего, чем это.
Валдор отвернулся от Вракса, чтобы прямо встретить острый пристальный взгляд Первого Консула:
- Его позор не может быть хуже, чем мой собственный. Я был ответственен за потерю военного дрона-прототипа от рук землян и их союзников. Вракс лишь поддержал мои собственные ошибочные меры.
Первый Консул наклонилась вперед и молча, оценивающе оглядела Вадора. Затем она улыбнулась.
- Вы не стали менее благородны после длительного заключения в нашей тюрьме, Вадор. И не менее храбры.
Валдор вернул холодную улыбку:
- У меня не осталось почти ничего, что можно было бы потерять, Первый консул. А, следовательно, мне почти нечего бояться.
Он сделал паузу, чтобы оглянуться на сломленного человека, замерев на секунду и обрадовавшись, что тюремное заключение не сказалось на нем так сильно как на Враксе. Вид его старого друга разбудил непрошенные воспоминания, которые он держал в себе десятки лет.
- Давным-давно мы с Враксом вместе служили в сенате, Первый Консул. Пока меня не изгнали из-за: «неблагоразумного вопроса».
Т’Лейкха кивнула.
- Я знаю вашу историю, Валдор. Вы и Вракс были друзьями, по крайней мере до того, как вы подвергли сомнению целесообразность доктрины неограниченного расширения Ромуланской Звездной Империи.
- И меня без сомнения казнили бы за это, если бы Вракс не вмешался и не встал на мою защиту. Он убедил Первого Консула Аратеника, который помог убедить ему Претора сохранить мне жизнь.
- И что? – спросила Т’Лейкха. Её глаза сузились как датчик, показывающий точное количество оставшегося у неё терпения.
- То, что сенат без сомнения выслушал бы вашу просьбу о помиловании для него, - сказал Валдор, глядя прямо в глаза Т’Лейкхе. – Также как и сам Претор.
Её брови начали подниматься в еле сдерживаемой ярости:
- Вы забываете своё место, Валдор. Ваше семейство не настолько могущественно, как вы, кажется, думаете.
Валдор спокойно встретил её тяжелый взгляд:
- Если бы члены моей семьи могли освободить меня из заключения, они бы конечно сделали это намного раньше, чем сейчас. Следовательно, я могу предложить, что вы сами стоите за моим освобождение, Первый Консул, из чего следует, что я вам очень нужен. Иначе, вы не стали бы менять мое «место», - он сделал жест в сторону Вракса, стараясь не нарушить зрительный контакт с Т’Лейкхой. – Итак, учитывая мою важность для вас, я с уважением прошу вас, сохранить жизнь этого человека. Ромуланской Звездной Империи однажды могут понадобиться его услуги, также как это уже случилось со мной.
Взгляд Т’Лейкхи на мгновение замер, а затем она кивнула охранникам Вракса, которые быстро вывели сгорбленного заключенного. На мгновенье, перед тем как бывшего сенатора вывели из зала, пристальный взгляд Вракса встретился с взглядом Валдора.
Валдор заметил проблеск гнева и отчаяния в когда-то остром взгляде старого друга. Он понял, что даже если его просьба о пощаде возымеет успех, она не пойдет на пользу его старому другу. «Иногда любой исход означает провал», - подумал Валдор, - «или ещё хуже, ведет к казни. Кажется, нет золотой середины».
Но теперь он мог об этом не беспокоиться. Его пустой живот бурчал настолько громко, что заставил насторожиться стоявшего рядом реманского охранника.
Вновь обратив все своё внимание на Первого Консула Т’Лейкху, Валдор сказал:
- Я требую пищу, ванну, чистую форму и связь с семьей. Затем я хочу провести брифинг и узнать обо всем, что произошло, пока я был… далеко.
Т’Лейкха кивнула:
- Всё это будет вам предоставлено. У вас будет время до завтрашнего утра, чтобы подготовить последовательный стратегический план, для предоставления военным трибунам Империи и Претору лично. – Она улыбнулась, как хищник, готовящийся к убийству. – С возвращением, адмирал Валдор.
После быстрой еды и столь же быстрого душа, а затем должным образом расправив на груди мундир, который теперь слишком свободно сидел на его груди, Валдор занял место за треугольным столом в маленьком зале, расположенном в глубине дома Правительства. Здесь и прошел брифинг, который можно назвать каким угодно, но не кратким. Одетый в форму центурион, который проводил брифинг, - молодой мужчина по имени Терикс – обладал таким огромным словарным запасом, что Валдор не мог не почувствовать себя несколько перегруженным теми событиями, которые произошли за время его отсидки.
Но он знал, что не время останавливаться на этом, ему и так многое предстоит сделать. При этом он не задумывался о смертельной опасности всего этого, он знал, что и так под колпаком у разведки претора, которая внимательно следит за любым признаком нелояльности по отношению к Империи, особенно сейчас, когда у него вновь есть доступ к высокочувствительной военной базе данных.
Вместо этого он сконцентрировался на цели, ради которой его восстановили в должности.
За время заключения Валдора, противники Империи значительно продвинулись в своих планах. Земля и её союзники были близки к подписанию договора о взаимной защите, который лучше характеризовался как постоянная конфедерация. Пять высокоразвитых, вышедших в космос миров, способных противопоставить себя Ромуланской Звездной Империи, и её непомерным амбициям к расширению, вскоре они могли объединиться в единый военный фронт, чтобы отделить свои миры от всегда расширяющихся и всегда растущих, границ Империи. И враждебный фронт мог даже иметь в этом успех и отбросить силы Империи, учитывая неподтвержденные пока данные разведки о том, что Коридан Прайм уже имеет несколько кораблей класса аваих лли вастам – ВАРП-7 – по крайней мере, в виде прототипов.
«Они смогут бить нас на нашей же территории», - думал Валдор с нарастающей тревогой, так как уже прослушал устный отчет Терикса и просмотрел множество секретных текстовых файлов, фото- и голо-изображений и графиков, которые предоставил центурион. – «Если кориданцы поделятся этой технологией с остальными мирами этой, так называемой Коалиции Планет прежде, чем Империя примет контрмеры…
Вадор не хотел заканчивать эту мысль, хотя и не мог заставить себя не представлять мысленно картину того как земные, вулканские или кориданские флаги реют на холодном ветру моря Апнех над каждым древним зданием или аркой правительственного квартала Дарты, включая величественное здание ромуланского сената. Даже без кориданской ВАРП-7-технологии, найденные в этой системе огромные запасы дилитиума могли усилить не только Землю и её союзников из Коалиции Планет, но и неотесанным существам из Клингонской империи, давно противопоставлявшим свои собственные планы экспансии ромуланским.
Откладывая на время свои апокалипсические размышления, Валдор наклонился к Териксу и спросил:
- Центурион, а что с нашими исследовательскими программами высокой ВАРП-скорости?
Стоящий между столом и настенным экраном, в данный момент демонстрировавшим карту Коалиции Планет и приблизительные границы её и Ромуланской Империи, молодой человек на секунду нахмурился, замер и опустил глаза вниз, внимательно разглядывая свои сапоги. Он явно собирался сообщить плохие новости, и явно беспокоился, что понесет за это личную ответственность.
После мгновенной заминки Терикс коротко произнес:
- Первое испытание нового двигателя было произведено сего, адмирал. На Унроте 3.
- И? – низко прорычал Валдор, намеренно показывая нетерпение; он ненавидел все это словесное хождение вокруг, да около.
- Мы получили официальное сообщение о результатах испытаний примерно четыре дэрха назад. Прототип потерпел неудачу, он взорвался. В результате перегрузки полностью уничтожены прототип и исследовательский комплекс, а ещё с Унрота 3 сдула изрядную часть атмосферы.
Унрот 3. Валдор припомнил, что это отдаленный мир, далекий от основных военных и торговых трасс Империи.
- Выжившие? – спросил Валдор.
Центурион, казалось, стал меньше ростом.
- К счастью доктор Эхрехин и несколько ключевых членов его исследовательской команды были эвакуированы незадолго до того, как пожар вышел из-под контроля.
Валдор кивнул, благодаря хоть за одну хорошую новость. После всего услышанного, катастрофа на Унроте могла быть гораздо, гораздо хуже.
- Есть возможность восстановить результаты проекта?
Легкое чувство ужаса вновь прорезало лоб Терикса:
- Новый прототип будет готов лишь через несколько кхайдоа, адмирал. Но даже если бы новый двигатель прошел все испытания и готов был завтра же пойти в массовое производство, кориданцы намного обгоняют нас. На данный момент лишь политические разногласия удерживают Коридан Прайм от того, чтобы передать свою ВАРП-технологию Земле или ещё кому-нибудь из союзников по Коалиции.
Теперь Валдор понял внезапную причину, побудившую Претора и Первого Консула освободить его и восстановить на военной службе.
Они видели в нем спасителя Империи.
Следовательно, задачей Валдора было ускорить работу Эхрехина и других ведущих ВАРП-инженеров Империи, или дать им достаточно времени, чтобы успеть поднять свою ВАРП-технологию на новый уровень. А в этом деле все средства хороши.
Валдор пристально посмотрел на сине-коричневый мир на экране, перед которым раньше стоял Терикс. Коридан Прайм несомненно был ключевой точкой в этом деле, из-за своей технологии и из-за обширных запасов дилития на своей территории, - оба этих фактора должны быть отвергнуты зарождающейся Коалицией Планет. «Центральный мир системы Коридана должен стать основной целью для любого нападения», подумал он. – «Независимо от политической роли Земли в этом союзе».
Но он также знал, что обычная военная кампания против Коридана могла иметь множество нежелательных и непредвиденных последствий для Империи. Коридан был домом почти трех миллиардов людей, чье богатое, обеспеченное ресурсами общество, несомненно будет возмущено нападением, что может привести, Валдор вынужден был это учитывать, к ответной атаке на Ромулус.
Поэтому единственным решением проблемы было начать абсолютно нетрадиционную кампанию.
- Покажите мне самые свежие донесения из офиса главного технолога Ниджила, - приказал Валдор. – Как далеко он продвинулся в своих исследованиях с замаскированным военным кораблем с момента начала моего… творческого отпуска?
Суровый взгляд Терикса стал ещё холодней:
- К сожалению это новая стелс-технология позволяет скрывать только небольшие объекты, например, мины или зонды. Пройдут десятилетия прежде, чем мы сможем скрыть таким полем корабль. Я боюсь, что задержка развития этого проекта вызвана потерей первоначально прототипа «птицы войны» с маскирующим полем, почти три фвхешна назад.
Валдор нахмурился, с холодком вспоминая взрыв, который уничтожил замаскированную «птицу войны» Претора Понтилуса, после того как чрезвычайно мощное маскирующее поле вызвало катастрофический отказ поля сдерживания антиматерии. Но он, однако, понимал, что такие потери, какими бы трагичными они ни были, все же необходимы для защиты империи.
- А что насчет дронов с телепресутствием? – спросил Валдор подавляя вздрагивание, поскольку упомянул проект, который почти разрушил его карьеру, - и жизнь – и привел к его заключению в тюрьму.
Центурион оживился. Переключив изображение на модифицированную «птицу войны» класса Т’Лисс, он сказал:
- Я рад вам сообщить, что отдел доктора Ниджила достиг значительного прогресса в этой области, адмирал. Системы телеприсутствия, использовавшиеся в более ранних прототипах были восстановлены и сильно улучшены. Фактически, несколько дронов уже готовы приступить к своим боевым обязанностям, но… - Голос молодого человека затих, и в нем вновь появилось обреченное выражение.
- Дай я угадаю. У Ниджила нет на примете ни одного аэнарианина, пилота-телепата.
Терикс несчастно кивнул:
- В настоящее время у нас нет ни одного телепата, чтобы управлять ими, адмирал.
«И почему я не удивлен?» - подумал Валдор. Он сам был свидетелем того, как Ниджил оберегал своего единственного аэнарского пилота в прошлый раз от повреждения мозга или смерти, даже когда такие крайности были, очевидно, нужны для успеха всего задание. Ниджил был одержим как ремесленник, когда дело касалось неодушевленных вещей: метала, керамики и электроники, бывших частью его творения. Но частенько бывал слишком мягок, когда для его же блага, - и для блага Империи – требовались жесткие, но необходимые жертвы среди живых, дышащих субъектов, без чего было невозможно обойтись в науке или на войне.
Валдор задумался, смог бы он добыть другого раба аэнарианина с Андории не привлекая излишнего внимания Ромуланской Звездной империи, - и не опасаясь вызвать преждевременную совместную контратаку со стороны миров Коалиции, до того как будет уверен, что ромуланские военные смогут отразить её.
«Конечно, для таких ситуаций и созданы посредники», - подумал он. Он уже знал, с кем он должен войти в контакт, чтобы получить всех необходимых ему пилотов-аэнариан. Он четко, по-военному проинструктировал Терикса относительно человека, с которым тот должен был войти в контакт и в случае успеха доложить ему через защищенный подпространственный коммуникационный канал.
Отпущенный центурион Терикс поднес правый кулак к левой стороне груди, а локоть прижал к сердцу в совершенно как по-учебнику салюте. Он ловко обернулся и вышел из комнаты, оставив Валдора наедине со своими мыслями и его даз’анофв-сен – Клинком Чести – висевшим у него на боку. Он достал его из ножен и пристально посмотрел на смертельный блеск прекрасно сбалансированного оружия в своих руках. Он надеялся, что действия, которые он намеривался предпринять, не заставят его в конечном итоге упасть на это голодное лезвие, хотя знал, что не уклонится от этого, если того потребует его честь.
Наконец, удовлетворенный тем, что было хоть каким-то подобием стратегии и тактики, которую можно предоставит Претору и его трибунам завтра утром, Валдор наконец почувствовал достаточную уединенность, чтобы войти в контакт с людьми, чье одобрение значило для него гораздо больше, чем мнение его военных или гражданских начальников.
Сдвинув бумаги и таблицы на край стола, он активировал терминал связи и подождал пока изображения его жены и детей появятся на экране.
Глава 5Глава 5
Понедельник, 3 февраля, 2155
Андория
Хравишрэн З’Зоархи спокойно стоял на холодном ветру, который непрерывно задувал в плохо освещенную ледяную пещеру. Он закрыл глаза и с силой выдыхал воздух, так что у него над головой вились струйки пара. Находясь в одном из самых холодных климатических поясов Андории, он находил прохладный ветер бодрящим и жизнеутверждающим, вызывающим приятные воспоминания простых и счастливых дней детства. Дней бывших задолго до того как безжалостные и неумолимые жизненные обстоятельства заставили его взять в руки оружие, чтобы защитить своих людей. Или вынудили похоронить его возлюбленную Талас, чья смерть от руки вероломного телларитского дипломата, - этой без-жавейной* свиньи Наарга, подумал он – даже спустя месяцы после этого было для него весьма болезненным.
«О времени», - подумал он, в то время как его замерзшие антенны опускались вниз, - «когда я был просто Шрэном».
Но он нашел, что довольно трудно испытывать настоящее, существенное удовольствие от холодного ветра, насквозь продувавшего его. С одной стороны пощипывание в его не до конца залеченной антенне, - она отросла почти на три четверти с тех пор, как Джонатан Арчер отрубил её в ритуальном поединке юшан-тор – постоянно раздражало его, как и головные боли, и головокружение из-за повреждения сенсорного органа, все ещё накатывающие время от времени. И несмотря на небольшую веселую толпу людей, которые теперь окружали его, - теплый, приветливый народ, принявший его после того как адорианские военные бесцеремонно уволили его со службы за потерю своего корабля «Кумари», и его команды, в результате внезапной атаки ромуланцев – он чувствовал изолированность, одиночество. Однако слепые аэнариане, стоявшие вокруг в помещении, освещаемом сгенерированным микроорганизмами светом, достаточно тусклым, чтобы уникальность Шрэна не бросалась в глаза; Шрэн был единственным сине-кожим представителем андориан во всем подземном городе аэнариан.
Кроме очевидных отличий в пигментации, - все почти пять тысяч аэнариан, которые жили под северными льдами Андории, были альбиносами – они мало чем отличались от сине-кожих кузенов, по крайней мере, внешне. И, как и более привычные синие андориане, аэнариане не могли воспроизводиться без участия четырех различных полов: шен, заан, чан и жен. Кроме того, у них, как и у андорианцев, были снежно-белые волосы и головные антенны, которые не только сенсорными ЕМ-приемниками, но и колебались в такт их эмоциям.
Наблюдая за ходом величественной процессии бондгруппы*, Шрэн испытал душевный подъем и подумал, что самым ярким отличием, которое отличает аэнарианина от андорианца, даже больше, чем цвет кожи, были уникальные телепатические способности альбиносов. Из-за этого аэнарианане были столь же кротки и миролюбивы, сколь соплеменники Шрэна вздорны и сварливы. Несмотря на уменьшение численности, предзнаменовавшей, по мнению Шрэна, скорое исчезновение, аэнариане жили в мире с враждебной вселенной, чего Шрэн не мог сделать, и, наверное, никогда не сможет. Он часто завидовал им, их неожиданному взгляду на вещи и мягкому спокойствию.
Но иногда его тихо бесила их непробиваемая вера в пацифизм.
И все же он не мог не задаться вопросом суждено ли андорианам или аэнарианам выжить друг без друга.
Бессознательно он начал вспоминать, Шрэн начал утро с того, что мысленно сочинил стихотворение о том, что произойдет сегодня. Или, возможно, когда-нибудь оно станет песней, положенной на грустную погребальную музыку, Шрэн вдохновленный своими собственными потерями в той же мере, что и плохо скрываемым горем Джамел от потери её брата Гареба, чья смерть тесно совпала со смертью Талас. Так или иначе, он знал, что если когда-нибудь сможет закончить его – это будет по-настоящему грустная, мрачная вещь.
«А почему бы и нет?» - подумал он. Ведь он прощался с женщиной, с которой, как он думал в своих самых смелых мечтах, он собирался построить общее будущее, создать бондгруппу для шелзреза и может даже иметь детей. Они могли даже построить будущее вместе, стать мостом через ту пропасть, которая разделяет два андоринских народа.
Джамел.
Несмотря на все уроки ментальной дисциплины, которые он приобрел за те несколько месяцев, что прожил среди аэнариан, он обнаружил, что совершенно не в состоянии держать под контролем все нарастающее в нем чувство пустоты и уныния. Он подумал, что должно быть излучает щемящий мысленный вопль, отлично телепатически слышный каждому находящемуся в помещении, несмотря на укоренившееся отвращение людей Джамел к вторжению в чужие мысли без разрешения.
«Возьми себя в руки, - подумал Шрэн, увидев как толпа уплотнилась, чтобы пропустить процессию шелзреза, в которой ярким пятном выделялась Джамел в своем снежно-белом платье, сиявшим даже в полутьме. – Просто, пожелай ей всего хорошего. Она заслуживает всё счастье, какое ты можешь вообразить и даже больше».
- Спасибо тебе, Шрэн, - сказала Джамел, останавливаясь в нескольких длинных шагах от Шрэна, её мысленный голос звучал мягко и сладко, и очевидно только для него. Это был тихий звук, напоминавший воспоминание о тонких, хрустальных колокольчиках. – И возможно ты тоже найдешь свое счастье.
Второй телепатический голос вторгся в его сознание, и Шрэн сразу понял, что это была мысленная передача для всех собравшихся.
Шрэну сразу стало ясно, что автором этого мысленного потока была одетая в белое женщина, стоявшая лицом к Джамел и трем другим членам группы шелзреза; Шрэн сразу же узнал в ней Лиссан, одного из самых уважаемых лидеров аэнариан.
- Мои дорогие друзья, - беззвучно сказала она десяткам слепых, немых и очень внимательных аэнарианских телепатов, которые широким кольцом окружали шелзрезов; пар от их общего дыхания поднимался к потолку и свивался в красивые столбы, цвета слоновой кости. – Мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями объединение этих четырех родственных душ связями шелзреза, почетным, священным союзом, восходящим корнями к глубокой древности, установленный Юзавехом Бесконечным*, всезнающим и всемогущим создателем нашего мира. Как Юзавех начал Большое объединение, которое объединило мудрость Чаралеа, силу Жеусала, любовь Шанчен и страсть Зеризаза, чтобы образовать Первую Семью, также как сегодня мы объединяем этих четверых в шелзрез.
Шрэн позволил легкой улыбке заиграть на его губах, он узнал древние имена, которые помнил из рассказанных на ночь историй из его детства. Он с удовольствие осознав, что сходства между аэнарианцами и андорианцами простирались и на древние мифы, которые составляли основу культуры этих народов.
Внезапно Шрэн заметил, что Лиссан замолчала и наступила телепатичская тишина, её пауза была заполнена псионическим одобрительным ропотом, который шел от присутствовавших подобно волне. Шрэн подумал, что только положительная сила этих чувств давала возможность его, явно лишенному телепатических способностей мозгу, ощущать их.
Лиссан подошла к одному из двух мужчин-аэнарианцев из группы шелзрез, молодому человеку, чьё белое церемониальное одеяние мало чем отличалось от одеяния Джамел. Он выступил вперед, его молочные, слепые глаза смотрели прямо вперед, выражение лица замерло в древней церемониальной торжественности. Он был того же пола, что и Шрэн – заан – и казалось примерно одного возраста с Джамел, младше Шрэна лет на пятнадцать.
- Анизерас З’Лентар, - сказала Лиссан, - готовы ли вы стать Целым, вступить в священный союз шелзрез с чистым сердцем и душой?
Молодой человек, которого Шрэн больше знал, как Зераса, телепатически прочитал слова старинного ритуала и сделал шаг к Лиссан:
- Да, без оговорок и колебаний.
- Оналишенар ч’Соричас, - продолжила Лиссан, адресуя другому молодому мужчине из четверки, тот же вопрос. Шенар ответил также как и Зерас до него; он мягко взял руку Зераса, и его слепое лицо засияло выражением почти религиозного экстаза.
- Лахвишри ш’Ралааваж, - продолжила Лиссан, вновь задавая древний вопрос шелзреза. Вишри, бесстрастная молодая женщина, стоявшая рядом с более высокой и худой фигурой Джамел, прочла ритуальные слова, шагнула вперед и вложила свою руку в руку Шенара.
- Триджамел ж’Дхавен, - сказала Лиссан, телепатически побуждая Джамел шагнуть вперед и присоединившись к трем другим членам бондгуппы и произнести проверенные временем слова. Он надеялся, что дух её брата Гареба находился где-то неподалеку и воспринимал эту церемонию всеми доступными аэнарианцам способами.
Даже в плохо освещенном помещении Шрэн нашел мягкую красоту Джамел, внушающей более чем скромный трепет. В тот миг он пожалел, что вся аеэнарианская раса не может увидеть её такой, какой видел её он.
«Хорошенько посмотри на неё, Шрэн, - велел он сам себе, в то время как его тщательно вышколенный разум, старался как можно сильнее скрыть эту мысль, чтобы Джамел не могла его подслушать. – Ты никогда больше её не увидишь». Он попытался запомнить каждую черту её лица, несмотря на странные тени, искажавшие их в тусклом освещении пещеры.
Вскоре его память сохранила все, что он испытывал к Джамел. Его небольшой гражданский корабль, единственная реальная собственность которой он владел теперь, не получая жалования от Имперской гвардии, был заправлен, готов и припрятан в удобной выемке во льду и снегу неподалеку от этой пещеры. Как только он попрощается с Джамел и её супругами, он уйдет, чтобы поискать свое счастье в сомнительном мире межзвездной торговли.
Шрэн в тоскливом молчании наблюдал за тем, как его возлюбленная соединила свои руки с Вишри и Зерасом, закрыв плотный круг из них четверых. «Теперь шелзрез завершен», - спроецировала она свои мысли, ссылаясь на цитату, которую Шрэн приписал древнему литургическому кодексу Храма Юзавеха.
- «Когда вы целое, цел и я», - сказал Юзавех, – «итак теперь вы должны вернутся к моему наличию и занять место на моей стороне».
Лиссан подняла руки над головой, как будто призывая самого Юзавеха:
- Мои друзья, вы целое. Теперь я объявляю ваш шелзрез состоявшимся перед законом, людьми и Троном жизни Юзаве...
Когда Лиссан внезапно замолчала, рябь беспокойство пробежала по толпе, как будто коллективная мысль была радиосигналом, переданным на недоступной Шрэну частоте. Но внезапного молчания и замерших в напряжении тел стольких людей было более чем достаточно, чтобы предупредить Шрэну, что происходит, что-то неладное.
Шрэн услышал жужжание, и ему понадобилась секунда, чтобы осознать, что он слышал его ушами, а не внутри своего разума. Этот звук казался немыслимым здесь, в этом помещении, но месяцы, проведенные среди аэнарианцев, не настолько притупили его военные инстинкты, что он не узнал его.
«Луч транспортатора, - подумал он, когда последовательность материализации завершилась и звук стих, - но как он смог пробиться в эту пещеру через толстый слой льда». С трудом концентрируясь на том, чтобы не быть захваченным все нарастающим тревожным телепатическим бормотанием, он быстро повернулся вокруг, чтобы найти местоположение новоприбывших.
Яркий разряд энергетического оружия, столь же синий как андорианская кровь, прорезал воздух неподалеку, выдавая положение как минимум одного из злоумышленников. Действуя инстинктивно, Шрэн приник к ледяному полу, чтобы стать менее привлекательной мишенью и начал продвигаться вперед, постоянно ища укрытие даже, когда достиг толстой кромки пещеры в поисках позиции стрелка.
Ещё два луча прорезали холодный воздух, наполнив его резким запахом озона, в этот момент он внезапно осознал, что безоружен. Он почувствовал себя совершенно голым. «Это последний раз, когда я следую правилам, написанным пацифистами», - проклиная все, подумал он, не желая думать о том, что всякий раз случается с пацифистами, когда они встречаются с бессовестными агрессорами.
Джамел!
- Шрэн! – Она плакала от страха внутри его разума.
Он поднялся на корточки, ища группу шелзреза, но без видимых результатов из-за неразберихи, царившей вокруг. Он постарался игнорировать коллективный ужас, заполнявший его разум, также как боролся с обезумевшей толпой, которая в давке награждала его тычками и пинками.
Вскоре Шрэн освободился и сумел найти Джамел недалеко от того места, где она стояла с самого начала, несмотря на море быстро двигавшихся, возбужденных тел, которые сильно затрудняли его продвижение. Джамел держалась за руки двоих своих супругов Шенара и Вишри, они оба тоже казались парализованными ужасом. Шрэн отметил, что Зерас очевидно исчез, и удивился про себя, как можно было просто сбежать, бросив своих партнеров по шелзрезу в беде. Лиссан осталась рядом с ними, гордо выпрямившись, она, очевидно, пыталась подавить страхи своего народа и направить их к верному выходу из пещеры.
Прежде, чем Шрэн успел сквозь паникующую толпу добраться до Джамел, очередной выстрел попал Лиссан прямо в грудь, заставив её съежиться на льду, словно тряпичную куклу. Неуклюжий владелец винтовки внезапно появился в поле зрения и бросил небольшой металлический предмет на бесчувственное тело Лиссан.
Она резко исчезла в ворохе красных искр.
Вспышки оружия и траспортаторных лучей вскоре подняли уровень освещения в пещере достаточно для того, чтобы тренированный глаз Шрэна сумел достаточно четко разглядеть лицо ближайшего нападавшего. Он немедленно опознал их нефритово-зеленую кожу.
Не было никакой возможности ошибиться в этом.
Орионские работорговцы.
В данный момент невозможно было подсчитать точное число нападавших в пещере, и Шрэн знал, что обнаруженный им кусок данных имел подавляющее значение. А ещё он знал, что получение работающего оружие, в данный момент было равнозначно жизни.
Все больше лучей ударялось о стены. Все больше аэнарианцев падали, а затем исчезали в колоннах света. Шрэн быстро перемещался по пещере, считая врагов и вычисляя угол обстрела и возможные подходы. «Их восемь, - подал он, заходя в тыл одному из нападавших, осторожно присев за покрытым инеем сталагмитом, когда он шевельнулся. – Нет, девять».
Стараясь подавить чувство головокружения и тошноты, возникшее у него из-за поврежденной антенны, Шрэн прыгнул на выбранную им жертву, тяжеловесного гиганта, который был на голову выше самого высокого из андорианских солдат, которого он видел за все время службы в Имперской гвардии. Он сильно ударил в мускулистую спину пришельца и прежде, чем тот успел среагировать, обвил руками его шею.
«Готов поспорить, они не ожидали такого приема от этого сборища пацифистов», - жестоко усмехаясь, подумал Шрэн. Его несимметричные антенны извивали вперед и назад как рассерженные змеи, а он тем временем использовал каждую частичку своей силы, чтобы посильней сжать горло рослого работорговца.
Но орионец был очень силен его широкая спина и шея напомнили Шрэну древнеандорианскую колесницу. В этот момент орионец все ещё сжимавший винтовку в своих руках попытался схватить Шрэна за руки, в очевидной попытке перебросить его через свою голову. Шрэн знал, что если его противнику удастся это сделать, то борьба закончится в тот же момент в пользу зеленокожего орионца и его винтовки.
«Нелепо, - подумал Шрэн, вспомнив, что однажды сказал ему этот розовокожий землянин Джонатан Арчер, в один из тех доверительных моментов, которые они провели в капитанской столовой на Энтерпрайзе:
- Дело не в размере собаки в бою, Шрэн, - сказал Арчер, почесывая шею своего специфического земного животного. – Дело в борьбе за собаку.
Орионец словно раненный зверь крутился кругом. Шрэн висел на нем, выкрикивая андорианский боевой клич. Его ногти впились в зеленую плоть, словно крюки в твердый лёд северных пород. Через плечо орионца на миг мелькнуло лицо Джамел, её рот был перекошен в крике ужаса, а люди вокруг неё продолжали падать и исчезать.
Шрэн усилил свой захват, выкрикнул ещё один клич и склонил голову к уязвимому месту возле яремной вены. Со свирепостью хищника, он вонзил зубы в зеленую плоть. Горячая, темная кровь фонтаном брызнула из раны. Орионец рухнул на колени, потянув за собой Шрэна, а в следующий момент, над их головами просвистел очередной выстрел.
Затем Шрэн поднялся над уже холодеющим трупом гиганта, от винтовки убитого работорговца, лежащей в луже крови, растекавшейся из тела шел пар. «Юшан-тор без клинков», - подумал он, с мрачным юмором.
Военная выучка Шрэна взяла свое, и он быстро нашел укрытие, пригнувшись за ледяным столбом. Он начал стрелять, целясь по вспышкам. Он быстро свалил четырех орионцев, а среди остальных стала нарастать паника. Шрэн не мог определить, сколько именно аэнарианцев работорговцы сумели захватить своими лучами, но он заметил, что благодаря его усилиям многие аэнарианцы сумели добраться до выхода.
Была ли среди них Джамел?
Но, в данный момент, он не мог ничего сделать, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Все он мог делать: менять позиции, целиться и стрелять. «Без-жавейные ублюдки!» – подумал он, когда тело ещё одного работорговца тяжело упало вниз и, скатившись по гладкому от мороза наклонному полу, ударилось о стену.
Шрэн начал замечать, что его целей стало также мало, как и аэнарианцев, большая часть из которых в данный момент убегала, либо была захвачена в плен. Он вновь увидел Джамел, которая храбро стояла неподалеку, очевидно помогая последним выбраться оставшимся в пещере аэнарианцам. Рядом с ней был Зерас, который очевидно все же не убежал и не был захвачен.
Шрэн усмехнулся и продолжил выискивать цели, пытаясь прикрыть Джамел. «Может быть, я успею перестрелять их до того, как они сделают что-нибудь более…»
Затем что-то резко подбросило Шрэна вверх и закрутило так, как если бы он был на небольшой луне, в которую врезался астероид. Его ноги заскользили, даже несмотря длинные шипы его специальных зимних ботинок. Все левая сторона его тела мгновенно окоченела и замерла, что не дало ему остановиться, когда он заскользил по полу к стене пещеры.
«Должно быть, пристрелялись», - немного одурело подумал, пока продолжал бесконтрольное скольжение. Все больше зарядов плавили лед рядом с ним, наполняя воздух перегретым паром и звуком крошащейся породы и трескающегося льда. Внезапно он остро осознал, что в данный момент является приоритетной целью.
Утроба темной расселины, - возможно открывшаяся из-за орудийного огня, возможно, даже, что Шрэн сам приложил руку к её созданию, - с жадностью открылась перед ним. Свободной правой рукой он попытался остановить вращение и скольжение, но только запутался в ремне орионской винтовки, которую держал, когда начал падать.
Ощущение ускоряющегося падения вдруг резко прекратилось, сменившись до боли знакомым чувством головокружения, которое сопровождало свободное падение, в орбитальных челноках, не оборудованных системами искусственной гравитации. Нервная система и инстинкт самосохранения хором завопили об опасности, и Шрэн понял, что падает в темную бездонную расселину.
Его правая рука резко взметнулась вверх, и он почувствовал, как вес резко вернулся, заставив его резко закрыть рот, из-за чего несколько зашатались. Он огляделся и в окружающем его мраке увидел, что ремень его винтовка зацепился за покрытый льдом каменный выступ. Неуклюже, из-за невозможности воспользоваться правой рукой и ногой, он схватился за ремень и изо всех сил постарался подтянуть себя к крошащемуся краю расселины.
Дюймом выше его голова поднялась над коркой старого льда, и он смог оценить высоту своего незапланированного падения. Он увидел Джамел, она все ещё спокойно стояла, помогая, Шрэн надеялся, последним оставшимся аэнарианцам, спастись от орионцев. Рядом с ней стоял Зерас, он казался настолько же парализованным страхом, насколько Джамел – хладнокровной.
Пока не съежилась под лучом оружия, подкравшегося сзади орионца. Зерас поспешил скрыться с глаз – сбежать! – даже когда двое работорговцев склонились над неподвижным телом Джамел и пометили её маячком, который позволил им транспортировать её с такой глубины.
- Нет! – крикнул Шрэн, одной рукой подтягивая себя на скрипящий уступ. Подпитываемый гневом и адреналином, он медленно начал ползти прямо к двум работорговцам, один из которых спокойно поднял оружие, изменил настройку и направил его на Шрэна.
Он не целился, прекрасно зная, что ужасающей температуры луча с лихвой хватит, чтобы отправит его в небытие.
В следующий момент уступ под Шрэном обвалился и полетел в расселину, спасая его от выстрела орионца. Луч энергии прорезал воздух над головой Шрэна, далеко минув его, но это уже не имело значения. Время замедлилось, когда он начал проваливаться в холодную тьму.
Затем пришел сильный, острый удар, и наступило забвение.
Покалывание и боль, которые он ощущал во всей левой половине тела, а также холод, шедшей от поверхности, но которой он растянулся, убедили Шрэна, что он не умер, - по крайней мере, пока. Он не знал как долго он пробыл без сознания, но возвращение чувствительности к области пораженной орионским оружием сказало ему, что достаточно, для того, чтобы его нервная система, поврежденная в свирепой перестрелке с орионцами, начала приходить в норму.
Джамел!
Он загнал поглубже свои опасения. «Думай, Шрэн, думай. Она теперь у орионцев вместе с ещё Юзавех-знает-сколькими другими. И возможно они уже несколько часов летят прочь от этой планеты на самом высоком ВАРПе и могут быть где угодно в этом секторе или за его пределами.
И этот без-жавейный трус Зерас сбежал, вместо того, чтобы остаться и защитить её».
Гнев разгорелся и Шрэн с трудом принял сидячее положение и попытался притянуть ноги к себе. Вроде ничего не сломано, но его сильно раздражало, что его колени и локти не были оснащены шипами, что было весьма неэффективно на гладком льду, на котором он лежал. Он раздраженно вздохнул и его дыхание заклубилось вокруг него как пар от перегретого ВАРП-двигателя.
«Я должен вернуться на поверхность. На свой корабль. Отыскать их след до того как он станет таким же холодным, как эта пещера».
После очередной неудачной попытки подняться, он заметил, что тьма начала отступать перед янтарным светом. Его антенны дернулись, отмечая чье-то физическое присутствие, которое он не замечал до сего момента. Позади него треснул лёд и Шрэн повернул голову на внезапный резкий звук.
Что-то ударило его в плечо, и голос внутри головы крикнул:
- Шевелись!
Поток горячих градин начал падать вокруг него, опаляя его куртку и штаны там, что соприкасался с ними. Один из этих светящихся пальцеобразных объектов угодил на руку Шрэну и тут же с криком боли был сброшен на лед.
«Ледяные черви-бурильщики», - подумал Шрэн, наблюдая за медленным дождем из этих крошечных созданий, слабо светящихся энергией, генерируемой их собственными телами. Он вспомнил, как в детстве сильно обжегся из-за этих личинок. Черви-бурильщики обеспечивали андорианцев теплом, но они также представляли угрозу любому, кто окажется прямо под ними, когда они пробиваются сквозь толщу льда.
Стук небольших горячих тел вскоре замедлился и исчез, оставив после себя только россыпь небольших слабо светящихся отверстий в полу и потолке, а свет быстро пропал, и все вновь погрузилось в мрачную тьму.
Это темнота скрыла личность того, кто только что предупредил Шрэна об опасности.
- Вы целы, коммандер Шрэн?
- Теперь просто Шрэн. И я бывал в гораздо худшем состоянии, чем сейчас.
Шрэн оперся на обожженную руку, а его спаситель помог ему подняться.
- Спасибо Юзавеху, я сумел найти вас.
«Отлично, теперь я, по крайней мере, знаю, что он не один из орионцев», - подумал Шрэн. Он оперся на своего благодетеля и попытался перенести весь свой вес на обе ноги.
- Кто вы? – решил узнать Шрэн.
- Это я, - сказал голос внутри головы. - Зерас.
Шрэн с трудом подавил презрение, поднявшееся в его душе. Его первым инстинктивным желанием было оттолкнуть этого труса от себя так далеко, как это возможно, но он удержался, так как не желал вновь кувырком полететь в холодную тьму.
- Зерас. Я думал, ты сбежал.
- Я побежал, чтобы найти вас.
- Прекрати говорить в моей голове, Зерас, - сказал Шрэн, его слова были остры как бритва. Только Джамел имела такое право.
- Прошу прощение за вторжение, - сказал Зерас, его голос казался немного хриплым, как если бы им давно не пользовались.
- Я не тот, перед кем вам стоит извиняться. Джамел была захвачена из-за того, что ты предпочел сбежать, а не остаться с ней.
Голос Зераса перешел на просящий тон, который Шрэн с трудом отличил от скулежа:
- Шенан и Вишри тоже были захвачены. Я не знал, что мне делать. Я только знал, что должен убедится, что вы сбежали и выжили.
- Я?
- Вы, коммандер. Кто-то должен что-то сделать, чтобы освободить моих бонд-супругов.
Низкое рычание вырвалось из груди Шрэна.
- Так из-за этого ты отказался защищать Джамел?
- Что я мог сделать против нападавших? Что любой из нас мог сделать? – Зерас сделал паузу, давая Шрэну время, чтобы смириться с той болью, которая несомненно звучала в его словах. – Вы же знаете, что мы аэнарианцы все убежденные пацифисты, коммандер.
Пацифисты.
Несмотря на то, что Шрэн восхищался единением с миром Джамел, он сильно сомневался, что сумеет когда-нибудь полностью воспринять эту концепцию. Иногда выбор был только сражаться или умереть. В противном случае, подонки типа орионцев станут править вселенной.
Но сейчас не время было устраивать философские диспуты или искать виноватых. Джамел была захвачена или ещё хуже. В лучшем случае она сейчас была во многих световых годах от Андории.
- Хорошо, - сказал Шрэн. – Я приму меры, и начну прямо сейчас. Для начала мне нужно оповестить службу безопасности о том, что произошло здесь, на случай, если вдруг орионцы сумели скрыть свой след по пути сюда и обратно с поверхности Андории. Возможно, военные сумеют выследить работорговцев до того, как они найдут покупателей на свои последние приобретения.
Шрэн закрыл глаза, боль и разочарование при мысли, что его милая, доверчивая Джамел будет подвергаться жестокому обращению в рабстве у иномирцев, как её брат.
- Я молюсь, чтобы так и произошло, - сказал Зерас.
Шрэн сделал пробный шаг, понимая, что будет столь же слеп, как и аэнарианец пока они не найдут выход из пещер.
- Молись о чем хочешь, - сказал Шрэн, сжимая правый кулак и игнорируя сильную боль от ожога. – Только для начала, помоги мне найти путь к моему кораблю.
- А что, если работорговцы нашли твой корабль?
Шрэн мгновение помедлил перед ответом.
- Тогда молиться буду я, Зерас.
Глава 3Глава 3
Четверг, 30 января, 2155
Вулкан Горнило
Резкий, сухой ветер ужалил его незащищенную кожу. Командер Чарльз «Трип» Такер Третий был рад, что уже наступили сумерки, хотя, даже сейчас в этой области было достаточно жарко. Он не знал, как вулканцам удавалось выносить жару, учитывая их многослойные тяжелые одежды. Ради такого случая, он заказал себе комплект такой одежды; она будет выглядеть великолепно, даже если под ними сам он насквозь вспотеет.
Вулканец, который помог ему одеться, также дал ему кусок ткани соответствующего фасона, чтобы прикрыть нейро-терапевтический ремень, которым снабдил его Флокс; ранение плеча в схватке с Терра Прайм на Марсе на прошлой неделе вызвало небольшое, к счастью обратимое, повреждение нерва на его левой руке. Ему придется носить ремень ещё, по крайней мере, неделю.
Т’Пол была где-то внутри почти восстановленного Убежища Т’Карат. Он подумал, что она завершает все необходимые приготовления. Ему не приходилось посещать вулканские похороны, и у него не было времени – или желания, - прочитать о них за те несколько дней, что потребовались быстроходному кориданскому дипломатическому кораблю, чтобы доставить их сюда.
- Командер Такер? – Голос был ровен и четок. Он знал, что он принадлежит вулканцу, ещё до того как обернулся. Он не был удивлен, узнав невысокую женщину, даже если учесть, что её короткие лохматые каштановые волосы были теперь скрыты под высоким колпаком.
- Министр Т’Пау, - ответил он, слегка поклонившись. Он предположил, что она недавно вернулась с очередного раунда переговоров по Коалиции, проходивших на Земле.
- Я надеюсь, вас хорошо устроили, при таких обстоятельствах, - вежливо сказала она, чуть склонив голову. – Наши рабочие трудились день и ночь, чтобы вновь превратить эти развалины в монастырь.
- Мне было более, чем удобно, мэм, - сказал Трип. – Ваши рабочие проделали большую работу за эти полгода. – Как выглядело настоящее Убежище Т’Карат, он видел только на голограммах. Как и многие другие религиозные и философские убежища Вулкана, оно было спроектировано и построено так, чтобы быть скорее частью низких пустынных холмов, чем защитой от окружающего неприветливого пейзажа.
- Т’Карат был значимой частью нашей истории, - сказала Т’Пау, делая шаг вперед и присматриваясь к стене скалистого каньона спускавшегося от стен монастыря. Трип восхитился рядами выносливых растений, которые украшали красные, усыпанные песком стены каньона. Трип слышал, как один из рабочих назвал это мясистое растение килин’зе, предположительно оно обладало заживляющим эффектом. Возрождение жизни и её упорство в таком суровом месте заставили Трипа почувствовать что-то сильно напоминающее надежду.
- Истории, которая корнями уходит во времена Сурака, - продолжила Т’Пау. – Монастырь был разрушен главным образом во времена давнего конфликта между нашим народом. Раньше секта Сиранитов, к которой я принадлежу, использовала монастырь как убежище, пока Высшее командование не решило стереть нас с лица планеты. Многое из того, что осталось от прошлого, было разрушено во время авианалета.
- Хорошо, что вы восстанавливаете его снова, - сказал Трип. – Он будет стоять здесь как напоминание потомкам.
Т’Пау обернулась и оценивающе подняла бровь.
- Пока, по крайней мере, - сказала она, поджав губы, и вновь повернулась к нему спиной. – Будущее Вулкана неизвестно. Возможно, через сотни лет это монастырь вновь будет напрочь забыт.
- Я надеюсь, что этого не произойдет, - сказал Трип.
- Не по этой ли причине вы решили похоронить её здесь? – спросила Т’Пау. – Так вы хотите увековечить её память в месте, которое как вы думаете, будет играть важную роль в нашем будущем?
Трип на миг был ошарашен вопросом.
«Каждый раз, когда я думаю, что следующий вулканец не сможет быть более грубым, чем предыдущий, я ошибаюсь», - подумал он.
Прежде, чем он успел ответить, он увидел как из прохода за ним вышла Т’Пол. Она была одета в великолепную сложную одежду синего цвета, мало, чем отличающуюся от той, что была на нем самом, хотя на ней она не казалась настолько неудобной. На шее у неё бал символ ИДИК, который мать прислала ей незадолго до смерти.
- Нет, министр, это не та причина, по которой мы хотим похоронить Элизабет здесь, - сказала Т’Пол. – Мы не хотим сделать из этого публичной попытки увековечить нашу дочь. Мы делаем это по тому, что здесь захоронена моя мать. Она бы очень высоко оценила знание своей внучки.
Т’Пау кинула.
- Даже если только на короткое время. Это логично. – На секунду она замялась, а затем задала вопрос. – Вы думаете, она приняла бы ребенка, даже учитывая его смешанное происхождение?
Трип понял, что его лицо сейчас выдаст его эмоции, - мгновенную досаду – и волевым усилием вернул на него спокойное выражение. Он знал, что Т’Пау была близким другом Т’Лес, матери Т’Пол. Они даже вместе были в монастыре, когда сюда прибыли Т’Пол и капитан Арчер. Вскоре после этого Арчер, который нес в себе катру Сурака, нашел давно потерянную Кир’Шару, артефакт, содержавший в себе записи Сурака. Это открытие произошло почти одновременно с бомбежкой Т’Карата, во время которой Т’Лес и погибла.
После налета Арчер, Т’Пол и Т’Пау доставили Кир’Шару Верховному Командованию Вулкана, как раз вовремя, чтобы остановить предателя В’Ласа, от втягивание вулканцев в опрометчивую войну с андорианцами. Вскоре после этого Высшее Командование было распущено, и началось преобразование правительства Вулкана. Т’Пау стала министром, и вскоре начала распространять по всей планете движение за принятие философии и учения Сурака.
Если она была союзником Т’Лес и она и её соратники получили прямую выгоду от того, что Арчер и Т’Пол сделали здесь, так чего она сюда пришла? Трип не осмелился задать ей этот вопрос, да в прочем и не нуждался в этом. Ему пришлось иметь дела с достаточным количеством вулканцев, чтобы знать, что постоянное подавление эмоций, заставляло их большую часть времени казаться жесткими и бесчувственными.
Т’Пол опередила Трипа с ответом:
- Моя мать была очень уважаемым членом Академии Наук Вулкана. Даже если б не было других причин, ей пришлось бы признать, что результат первой попытки скрестить землянина и вулканца был очаровательным. А то, что Элизабет была сделана из генетического материала её собственной дочери, - без сомнения – поощрили бы её на то, чтобы принять ребенка.
Прежде, чем Т’Пау успела сказать ещё что-нибудь, что ещё больше накалило бы обстановку, Трип поднял вверх правую руку и произнес:
- Если это всё, министр, то нам бы хотелось поскорее начать церемонию по Элизабет.
Т’Пау почти незаметно кивнула.
- Конечно. Священники подготовили для вас помещение. Они только доставят урну с ребенком, - она повернулась, чтобы уйти. – Я прослежу, чтобы все работы прекратились на необходимое вам время, чтобы ничто не нарушило течение церемонии, - сказала она через плечо.
- Спасибо, - сказала Т’Пол, её голос был ровнее и тише обычного. Она повернулась, чтобы посмотреть на Трипа своими темными широкими глазами.
Он колебался всего секунду, перед тем как обнять её своей здоровой правой рукой. Он почувствовал, как на миг её тело напряглось, а затем он расслабилась.
Он знал, что эта напряженность была не только из-за задержки церемонии похорон. Это было что-то даже более личное, чем это. Их отношения почти прекратились прошлой осенью, - сразу после развода Т’Пол с её мужем Коссом, за которого она вынуждена была выйти замуж в обмен на обещание восстановить её в мать в Академии – и вновь разгорелись два месяца назад.
Только неделю назад они узнали, что шесть месяцев назад Терра Прайм создала ребенка, бинарного клона, из украденной ДНК Трипа и Т’Пол. Эта новость поразила их подобно грому. Радикалы-изоляционисты из Терра Прайм надеялись благодаря гибриду вулканца и человека показать людям, что случится, если они объединятся с инопланетными расами. И хотя террористы были побеждены на Марсе, единственный хороший результат их эксперимента, - ребенок-клон, которого Т’Пол назвала Элизабет, в честь погибшей сестры Трипа, - не прожил долго.
Доктор Флокс объяснил, что Элизабет умерла из-за недостатка в процедуре клонирования, но это не сделало горе «родителей» девочки меньше.
На протяжении нескольких дней после смерти Элизабет Трип и Т’Пол как могли пытались утешить друг друга, но сейчас казалось что-то коренным образом разрушилось. Даже, когда Флокс сделал следующее открытие и сообщил, что нет несовместимости между вулканской и человеческой ДНК, которая могла бы воспрепятствовать Трипу и Т’Пол завести ребенка в будущем, эта новость показалась им скорее угнетающей, чем обнадеживающей.
Сейчас Трип чувствовал как Т’Пол отталкивает его, его объятья, безопасность его рук, его эмоции. Она не смотрела на него, но быстро отвернулась.
- Мы должны идти, - сказала она, но он слышал, что вся сила ушла из её голоса. Возможно она не плакала внешне, - на её лице не было и тени эмоции, - но Трип никогда не слышал её голоса таким… убитым.
Когда она прошла мимо, он не мог не задаться вопросом, был ли этот момент тем моментом, когда их отношения окончательно разрушились.
Факелы мерцали на стенах комнаты, выбранной, чтобы увековечить Т’Лес. Каждый сиранит, погибший в этом монастыре был похоронен в одной из комнат, там же стоял небольшой памятник, чтобы напомнить о его или её жертве.
Поначалу Т’Пол удивилось наличию памятников, так как это казалось нелепым, почти эмоциональным ответом на смерть, проявленным Т’Пау. Но министр напомнила ей, что памятники помогают упорядочить воспоминания, а упорядоченные воспоминания, с точки зрения логики, гораздо легче контролировать. Пока что Т’Пол не могла оспорить это утверждение, она все ещё чувствовала какую-то сентиментальную привязанность ко всяким памятникам, обелискам и мемориальным доскам.
Когда Т’Пол попыталась начать медитацию, встав на колени напротив коммандера Такера, она внезапно вспомнила одну из последних своих бесед с матерью, произошедшую где-то в этом убежище. Они спорили относительно сиранитов, против которых выступала Т’Пол. Они ссорились относительно целей учения Сурака, эффективности руководства Высшего Командования, и чрезмерно жесткого способа, которым Т’Пау пыталась извлечь катру Сурака из Арчера.
- Я не должна была приходить сюда в поисках тебя, и я не хочу иметь ничего общего с тобой, - сказала ей Т’Пол. А через несколько минут Высшее Командование атаковало, и её мать была смертельно ранена.
Т’Пол держала её на руках, когда она умирала, вскоре после этого она узнала, что её мать призналась, что присоединилась к сиранитам для того, чтобы помочь своей дочери научится контролировать свои эмоции.
- Я всегда гордилась тобой, - сказала Т’Лес на последнем издыхании.
С тех пор для Т’Пол многое изменилось, по крайней мере в плане её понимания вулканской философии. Хотя она до сих пор стойко отказывалась верить в катру, с опытом капитана Арчера, - с тем, что он чувствовал, когда живой дух Сурака жил в нем – трудно было спорить. Что-то привело Арчера к Кир’Шаре и дало ему знания, чтобы активировать и её и таким образом показать чистое, истинное учение Сурака. Независимо от того была ли это на самом деле катра Сурака, над этим вопросом она спорила до сих пор, но даже если это была просто какая-то форма записи памяти человека жившего тысячи лет назад, это было бесспорным доказательством того, что Сурак когда-то существовал и каким-то образом жил после смерти.
И если он мог, - или его катра могла – сделать это, то нетрудно представить катры других, каким-нибудь образом живущее вне смертной оболочки.
Медитируя здесь, перед могилами в которых лежали её мать и её собственная дочь, Т’Пол цеплялась за эту хрупкую надежду, что возможно никто из них не ушел на совсем. Что может быть, их катра где-нибудь существовала, возможно, в камне, песке или самой почве этого святого места.
Конечно, она должна была признать, что её надежда, бесспорно, была рождена эмоциями. Её мать часто осуждала её за слишком низкий контроль над эмоциями, и она не соглашалась с этой оценкой во время почти годичного периода, когда она победила свою пагубную страсть к триллиуму – веществу, которое позволило ей из-под власти логики над эмоциями, - она прекрасно понимала, что её способность к контролю над эмоциями нарушена, возможно, навсегда.
Было время, когда она уверяла себя, что её чувства к Чарльзу Такеру, последствия этого нарушения, но даже тогда она понимала, что её объяснения неискренни. Любовь, о которой часто думали как об эмоции, была возможно для самого логичного и контролирующего себя вулканца. Партнеры любили друг друга, члены семьи тоже испытывали друг к другу любовь – это не была любовь как таковая, это были эмоции сопровождавшие её. Радость, печаль, двойственные чувства, гнев, опасение, комфорт – все эти ощущения, которые иногда угрожали раздавить её, она испытала за то время, что разделила с Трипом.
Даже сейчас, когда она взглянула на него, стоящего на коленях напротив неё, его голова склонена в молитве, слезы текут по его пыльным щекам, Т’Пол она чувствовала, как её разрывает на части. Она хотела подойти к нему. Хотела успокоить его и найти успокоение самой. Но в то же время она хотела оттолкнуть его, насмехаясь над собственной слабостью и уязвимостью.
Она знала, что их любовь была неоспорима. Также она знала, что это было несостоятельно.
Она почувствовала, как откуда-то из глубины её горла вырвался непрошенный, острый смех. Это не был смех радости, скорее всего, он, был порожден её отчаянием. Это было похоже на эхо царившей в комнате неудобной вечности, и она предположила, что звук пробыл в комнате достаточно долго, чтобы заставить Трипа открыть глаза и взглянуть на неё.
В тот момент она была потеряна. Т’Пол крепко сжимала веки, пытаясь не остановить слезы, которые хлынули из глаз. Она сжимала губы, по тому, что они дрожали. Она почувствовала знак ИДИК, висевший на цепочке, на её шее, - древний символ, переданный ей бывшим мужем, но отданный ей её матерью. Камень и метал знака, лежавшего в её в руке, были холодными. Холодны и мертвы. Как её мать. Как её ребенок.
Нет. Их ребенок был мертв.
За то короткое время, которое она знала Элизабет, она была удивлена той инстинктивной связи, которую разделила с этим крошечным созданием. Девочка смеялась и ворковала, но по большей части просто смотрела на Трипа и Т’Пол своими большими круглыми темными глазами, которые создавали ощущение полного спокойствия, исходившего из самого сердца её существа. Даже во время лихорадки и болезни, когда Трип и Т’Пол находились рядом, она лишь тихонько плакала. Казалось, она подавляла все негативные эмоции, излучая только положительные.
Было ли это спокойствие связано с синтезом человеческой и вулканской ДНК её родителей, или это была индивидуальная особенность её характера? Ответ на этот вопрос она никогда не узнает.
Т’Пол чувствовала, что дрожит, она слышала щемящий звук, который как она знала, рвался из нутрии неё. Волны потери накатывали на её мозг, снося все эмоциональные барьеры, которые она поставила.
Она почувствовала руку на своем плече и открыла глаза. Сквозь пелену непролитых слёз, она увидели перед собой Трипа, слезы текли по его лицу. Это была недавно знакомая сцена; он плакал у неё в каюте неделю назад и затем ещё несколько раз на кориданском корабле во время рейса с Земли на Вулкан. Но на сей раз, она плакала вместе с ним.
Каждая её частичка хотела, чтобы он обнял её своими руками, чтобы он защитил её от её собственных чувств. Но он был ещё более эмоционален, чем она. Она знала, что чем дольше она пробудет с ним, тем больше потеряет контроль над собой, над ментальными барьерами, которые она тщательно выстроила, чтобы уберечься от ставивших её в тупик эмоций.
Она была сломлена изнутри, и она знала, что и сейчас и в будущем Трип будет только напоминать об этих переломах.
Их ребёнок был мертв.
И она знала, что их чувства друг к другу, в соответствии с логикой, тоже должны умереть.
И все же сквозь слезы, она видела свои руки, протянутые к нему, как он придвинулся к ней, ощущала комфорт и силу в его объятиях.
Они провели много времени в объятьях друг друга, оплакивая все потери своего прошлого, настоящего и, возможно, будущего.
Глава 4Глава 4
День 11, месяц Тасмиин
Дарта Сити, Ромулус
Тяжелая деревянная дверь внезапно со стуком открылась, чтобы впустить внутрь двоих сварливых неповоротливых реманских солдат. Желудок Валдора И’Кале Тр’Иррхаймена забурчал в предвкушении очередной порции редкой и скудной порции кормежки в имперской тюрьме – пока он не увидел, что охранники не принесли ни еды, ни спиртного.
- Благодарение, Эребус, - сказал Валдор, усаживаясь на край крайне неудобной каменной кровати, на которой он спал последние несколько недель. – Ожидание палача, стало довольно утомительным.
Ни одно из бледных лиц напротив Валдора не выказало даже доли заинтересованности. Ну конечно, реманцы вовсе не славились хорошим чувством юмора.
- Идите за нами, - прорычал охранник справа, его молчаливый аналог слева обнажил клыки и грубо взял Валдора за ноги и прикрепил кандалы к его ногам и рукам. Валдор поднял взгляд от защелкнутых кандалов и заметил, что оба реманца на голову выше него.
- Давайте не будем заставлять его ждать дольше, чем нужно, мои соратники, - сказал Валдор. Это было намного более предпочтительно, чем заживо гнить или помирать от голода в таком богами забытом месте как это.
Когда его провожатые вывели его из камеры и повели вперед по изогнутому, коридору из неровного камня, Валдор закрыл глаза и стал прислушиваться к цокоту форменных ботинок реманцев, в котором тонул звук шагов его собственных обернутых тряпками ступней. Концентрируясь на этих звуках, он попробовал мысленно сменить свою изодранную безразмерную тюремную робу на стандартный военный мундир, но не смог полностью сосредоточится на этой идее. Её реализация граничила с отчаянием. Неужели заключение так унизило меня, что я не могу даже представить каким я был раньше?
Валдор потерял точный счет количества недель, которые прошли с момента его ареста; не последнюю роль в этом сыграла камера, без окон, в которую его посадил Первый Консул. Избавление от необходимости возвращаться в это тесное помещение было благословением, независимо от его причины; перспектива собственной смерти вызвала у опозоренного ромуланского адмирала чувство облегчения.
Следом за этим пришло ощущение пустоты и разочарования, ибо охранники вывели его из лабиринта подземных катакомб в огромное соборо-подобное пространство дома Правительства. Валдор осознал, что его позор не закончится так скоро и легко как он позволил себе надеяться.
Если только Первый Консул Т’ Лейкха не взяла за правило отправлять в ссылку своих политических заключенных, из этой богато украшенной комнаты.
Валдор ничего не сказал, когда его грубо подвели к сребро-волосой женщине с орлиным лицом, сидевшей во внимательной, почти бдительной позе на помосте, перед которым остановились охранники. Все ещё закованный в кандалы и стоящий между двумя вооруженными реманцами Валдор остановился примерно в дюжине шагов от Первого Консула.
Чуть ближе к Первому Консулу в окружении пары хищно-глазых реманских солдат стоял другой заключенный. Валдор мигнул несколько раз, прежде, чем понял, что признал заключенного, несмотря на короткие седые волосы, отведенный взгляд и побежденное, сгорбленное положение.
«Сенатор Вракс?» - подумал Валдор, не желая испытывать судьбу заговаривая без разрешения в присутствии Первого Консула. – «Чему же я удивляюсь, я же тоже теперь заключенный», - напомнил он себе.
- Жолан’тру, адмирал, - произнесла Прервый Консул Т’Лейкха.
Жесткий смешок вырвался у Валдора помимо его воли:
- Я больше не адмирал, Первый Консул. Возможно, вы читали об этом в новостных лентах.
Т’Лейкха усмехнулась, её улыбка была подобна отполированному Клинку Чести.
- Я решила исправить эту несправедливость, Валдор. Как и большинство моих коллег в сенате, некоторые из которых имеют влияние на Претора, что я и делаю. Это значит, адмирал, что Ромуланская Звездная Империя в очередной раз нуждается в ваших услугах.
Первый Консул удовлетворенно замолчала и стала ждать его ответной реакции. Валдор не сказал ни слова, надеясь, что не показал, насколько озадачило его такое кардинальное изменение своего положения. Ремус совершил несколько оборотов вокруг материнского мира с тех пор как он и Вракс были сняты со своих постов и отправлены в тюрьму в наказание за своё открытие и поражение союзниками Земли, против которых они тайно работали. Как известно ни сенат, ни Консул не меняли свои решения с легкостью. Внезапно Валдор понял, что обстоятельства должно быть сильно изменились, с тех пор как их с Враксом посадили. «Произошло что-то ужасно неправильное», - подумал он, мельком взглянув на Вракса и задался вопросом от том, сколько же знал его бывший коллега.
Валдор кивнул в сторону сгорбленной фигуры бывшего сенатора:
- А что будет с ним?
- Ваше восстановление в чине адмирала имеет свою цену, Валдор, - сказала Т’Лейкха, тоном, которым обычно говорят с тупым слугой, который не понимает очевидных вещей. – Кто-то всё ещё должен взять на себя вину за провал проекта с вашими дронами-прототипами. Сенат поддержал мою рекомендацию, и он будет казнен за разглашение военных секретов Претора.
Несмотря на её явное презрение к несчастному мужчине, который согнулся перед ней и смотрел унылыми глазами, Валдор чувствовал только жалость к своему старому коллеге. Независимо от неудач Вракса, - независимо от разногласий, которые у них были в прошлом – Валдор знал, что Вракс заслуживает лучшего, чем это.
Валдор отвернулся от Вракса, чтобы прямо встретить острый пристальный взгляд Первого Консула:
- Его позор не может быть хуже, чем мой собственный. Я был ответственен за потерю военного дрона-прототипа от рук землян и их союзников. Вракс лишь поддержал мои собственные ошибочные меры.
Первый Консул наклонилась вперед и молча, оценивающе оглядела Вадора. Затем она улыбнулась.
- Вы не стали менее благородны после длительного заключения в нашей тюрьме, Вадор. И не менее храбры.
Валдор вернул холодную улыбку:
- У меня не осталось почти ничего, что можно было бы потерять, Первый консул. А, следовательно, мне почти нечего бояться.
Он сделал паузу, чтобы оглянуться на сломленного человека, замерев на секунду и обрадовавшись, что тюремное заключение не сказалось на нем так сильно как на Враксе. Вид его старого друга разбудил непрошенные воспоминания, которые он держал в себе десятки лет.
- Давным-давно мы с Враксом вместе служили в сенате, Первый Консул. Пока меня не изгнали из-за: «неблагоразумного вопроса».
Т’Лейкха кивнула.
- Я знаю вашу историю, Валдор. Вы и Вракс были друзьями, по крайней мере до того, как вы подвергли сомнению целесообразность доктрины неограниченного расширения Ромуланской Звездной Империи.
- И меня без сомнения казнили бы за это, если бы Вракс не вмешался и не встал на мою защиту. Он убедил Первого Консула Аратеника, который помог убедить ему Претора сохранить мне жизнь.
- И что? – спросила Т’Лейкха. Её глаза сузились как датчик, показывающий точное количество оставшегося у неё терпения.
- То, что сенат без сомнения выслушал бы вашу просьбу о помиловании для него, - сказал Валдор, глядя прямо в глаза Т’Лейкхе. – Также как и сам Претор.
Её брови начали подниматься в еле сдерживаемой ярости:
- Вы забываете своё место, Валдор. Ваше семейство не настолько могущественно, как вы, кажется, думаете.
Валдор спокойно встретил её тяжелый взгляд:
- Если бы члены моей семьи могли освободить меня из заключения, они бы конечно сделали это намного раньше, чем сейчас. Следовательно, я могу предложить, что вы сами стоите за моим освобождение, Первый Консул, из чего следует, что я вам очень нужен. Иначе, вы не стали бы менять мое «место», - он сделал жест в сторону Вракса, стараясь не нарушить зрительный контакт с Т’Лейкхой. – Итак, учитывая мою важность для вас, я с уважением прошу вас, сохранить жизнь этого человека. Ромуланской Звездной Империи однажды могут понадобиться его услуги, также как это уже случилось со мной.
Взгляд Т’Лейкхи на мгновение замер, а затем она кивнула охранникам Вракса, которые быстро вывели сгорбленного заключенного. На мгновенье, перед тем как бывшего сенатора вывели из зала, пристальный взгляд Вракса встретился с взглядом Валдора.
Валдор заметил проблеск гнева и отчаяния в когда-то остром взгляде старого друга. Он понял, что даже если его просьба о пощаде возымеет успех, она не пойдет на пользу его старому другу. «Иногда любой исход означает провал», - подумал Валдор, - «или ещё хуже, ведет к казни. Кажется, нет золотой середины».
Но теперь он мог об этом не беспокоиться. Его пустой живот бурчал настолько громко, что заставил насторожиться стоявшего рядом реманского охранника.
Вновь обратив все своё внимание на Первого Консула Т’Лейкху, Валдор сказал:
- Я требую пищу, ванну, чистую форму и связь с семьей. Затем я хочу провести брифинг и узнать обо всем, что произошло, пока я был… далеко.
Т’Лейкха кивнула:
- Всё это будет вам предоставлено. У вас будет время до завтрашнего утра, чтобы подготовить последовательный стратегический план, для предоставления военным трибунам Империи и Претору лично. – Она улыбнулась, как хищник, готовящийся к убийству. – С возвращением, адмирал Валдор.
После быстрой еды и столь же быстрого душа, а затем должным образом расправив на груди мундир, который теперь слишком свободно сидел на его груди, Валдор занял место за треугольным столом в маленьком зале, расположенном в глубине дома Правительства. Здесь и прошел брифинг, который можно назвать каким угодно, но не кратким. Одетый в форму центурион, который проводил брифинг, - молодой мужчина по имени Терикс – обладал таким огромным словарным запасом, что Валдор не мог не почувствовать себя несколько перегруженным теми событиями, которые произошли за время его отсидки.
Но он знал, что не время останавливаться на этом, ему и так многое предстоит сделать. При этом он не задумывался о смертельной опасности всего этого, он знал, что и так под колпаком у разведки претора, которая внимательно следит за любым признаком нелояльности по отношению к Империи, особенно сейчас, когда у него вновь есть доступ к высокочувствительной военной базе данных.
Вместо этого он сконцентрировался на цели, ради которой его восстановили в должности.
За время заключения Валдора, противники Империи значительно продвинулись в своих планах. Земля и её союзники были близки к подписанию договора о взаимной защите, который лучше характеризовался как постоянная конфедерация. Пять высокоразвитых, вышедших в космос миров, способных противопоставить себя Ромуланской Звездной Империи, и её непомерным амбициям к расширению, вскоре они могли объединиться в единый военный фронт, чтобы отделить свои миры от всегда расширяющихся и всегда растущих, границ Империи. И враждебный фронт мог даже иметь в этом успех и отбросить силы Империи, учитывая неподтвержденные пока данные разведки о том, что Коридан Прайм уже имеет несколько кораблей класса аваих лли вастам – ВАРП-7 – по крайней мере, в виде прототипов.
«Они смогут бить нас на нашей же территории», - думал Валдор с нарастающей тревогой, так как уже прослушал устный отчет Терикса и просмотрел множество секретных текстовых файлов, фото- и голо-изображений и графиков, которые предоставил центурион. – «Если кориданцы поделятся этой технологией с остальными мирами этой, так называемой Коалиции Планет прежде, чем Империя примет контрмеры…
Вадор не хотел заканчивать эту мысль, хотя и не мог заставить себя не представлять мысленно картину того как земные, вулканские или кориданские флаги реют на холодном ветру моря Апнех над каждым древним зданием или аркой правительственного квартала Дарты, включая величественное здание ромуланского сената. Даже без кориданской ВАРП-7-технологии, найденные в этой системе огромные запасы дилитиума могли усилить не только Землю и её союзников из Коалиции Планет, но и неотесанным существам из Клингонской империи, давно противопоставлявшим свои собственные планы экспансии ромуланским.
Откладывая на время свои апокалипсические размышления, Валдор наклонился к Териксу и спросил:
- Центурион, а что с нашими исследовательскими программами высокой ВАРП-скорости?
Стоящий между столом и настенным экраном, в данный момент демонстрировавшим карту Коалиции Планет и приблизительные границы её и Ромуланской Империи, молодой человек на секунду нахмурился, замер и опустил глаза вниз, внимательно разглядывая свои сапоги. Он явно собирался сообщить плохие новости, и явно беспокоился, что понесет за это личную ответственность.
После мгновенной заминки Терикс коротко произнес:
- Первое испытание нового двигателя было произведено сего, адмирал. На Унроте 3.
- И? – низко прорычал Валдор, намеренно показывая нетерпение; он ненавидел все это словесное хождение вокруг, да около.
- Мы получили официальное сообщение о результатах испытаний примерно четыре дэрха назад. Прототип потерпел неудачу, он взорвался. В результате перегрузки полностью уничтожены прототип и исследовательский комплекс, а ещё с Унрота 3 сдула изрядную часть атмосферы.
Унрот 3. Валдор припомнил, что это отдаленный мир, далекий от основных военных и торговых трасс Империи.
- Выжившие? – спросил Валдор.
Центурион, казалось, стал меньше ростом.
- К счастью доктор Эхрехин и несколько ключевых членов его исследовательской команды были эвакуированы незадолго до того, как пожар вышел из-под контроля.
Валдор кивнул, благодаря хоть за одну хорошую новость. После всего услышанного, катастрофа на Унроте могла быть гораздо, гораздо хуже.
- Есть возможность восстановить результаты проекта?
Легкое чувство ужаса вновь прорезало лоб Терикса:
- Новый прототип будет готов лишь через несколько кхайдоа, адмирал. Но даже если бы новый двигатель прошел все испытания и готов был завтра же пойти в массовое производство, кориданцы намного обгоняют нас. На данный момент лишь политические разногласия удерживают Коридан Прайм от того, чтобы передать свою ВАРП-технологию Земле или ещё кому-нибудь из союзников по Коалиции.
Теперь Валдор понял внезапную причину, побудившую Претора и Первого Консула освободить его и восстановить на военной службе.
Они видели в нем спасителя Империи.
Следовательно, задачей Валдора было ускорить работу Эхрехина и других ведущих ВАРП-инженеров Империи, или дать им достаточно времени, чтобы успеть поднять свою ВАРП-технологию на новый уровень. А в этом деле все средства хороши.
Валдор пристально посмотрел на сине-коричневый мир на экране, перед которым раньше стоял Терикс. Коридан Прайм несомненно был ключевой точкой в этом деле, из-за своей технологии и из-за обширных запасов дилития на своей территории, - оба этих фактора должны быть отвергнуты зарождающейся Коалицией Планет. «Центральный мир системы Коридана должен стать основной целью для любого нападения», подумал он. – «Независимо от политической роли Земли в этом союзе».
Но он также знал, что обычная военная кампания против Коридана могла иметь множество нежелательных и непредвиденных последствий для Империи. Коридан был домом почти трех миллиардов людей, чье богатое, обеспеченное ресурсами общество, несомненно будет возмущено нападением, что может привести, Валдор вынужден был это учитывать, к ответной атаке на Ромулус.
Поэтому единственным решением проблемы было начать абсолютно нетрадиционную кампанию.
- Покажите мне самые свежие донесения из офиса главного технолога Ниджила, - приказал Валдор. – Как далеко он продвинулся в своих исследованиях с замаскированным военным кораблем с момента начала моего… творческого отпуска?
Суровый взгляд Терикса стал ещё холодней:
- К сожалению это новая стелс-технология позволяет скрывать только небольшие объекты, например, мины или зонды. Пройдут десятилетия прежде, чем мы сможем скрыть таким полем корабль. Я боюсь, что задержка развития этого проекта вызвана потерей первоначально прототипа «птицы войны» с маскирующим полем, почти три фвхешна назад.
Валдор нахмурился, с холодком вспоминая взрыв, который уничтожил замаскированную «птицу войны» Претора Понтилуса, после того как чрезвычайно мощное маскирующее поле вызвало катастрофический отказ поля сдерживания антиматерии. Но он, однако, понимал, что такие потери, какими бы трагичными они ни были, все же необходимы для защиты империи.
- А что насчет дронов с телепресутствием? – спросил Валдор подавляя вздрагивание, поскольку упомянул проект, который почти разрушил его карьеру, - и жизнь – и привел к его заключению в тюрьму.
Центурион оживился. Переключив изображение на модифицированную «птицу войны» класса Т’Лисс, он сказал:
- Я рад вам сообщить, что отдел доктора Ниджила достиг значительного прогресса в этой области, адмирал. Системы телеприсутствия, использовавшиеся в более ранних прототипах были восстановлены и сильно улучшены. Фактически, несколько дронов уже готовы приступить к своим боевым обязанностям, но… - Голос молодого человека затих, и в нем вновь появилось обреченное выражение.
- Дай я угадаю. У Ниджила нет на примете ни одного аэнарианина, пилота-телепата.
Терикс несчастно кивнул:
- В настоящее время у нас нет ни одного телепата, чтобы управлять ими, адмирал.
«И почему я не удивлен?» - подумал Валдор. Он сам был свидетелем того, как Ниджил оберегал своего единственного аэнарского пилота в прошлый раз от повреждения мозга или смерти, даже когда такие крайности были, очевидно, нужны для успеха всего задание. Ниджил был одержим как ремесленник, когда дело касалось неодушевленных вещей: метала, керамики и электроники, бывших частью его творения. Но частенько бывал слишком мягок, когда для его же блага, - и для блага Империи – требовались жесткие, но необходимые жертвы среди живых, дышащих субъектов, без чего было невозможно обойтись в науке или на войне.
Валдор задумался, смог бы он добыть другого раба аэнарианина с Андории не привлекая излишнего внимания Ромуланской Звездной империи, - и не опасаясь вызвать преждевременную совместную контратаку со стороны миров Коалиции, до того как будет уверен, что ромуланские военные смогут отразить её.
«Конечно, для таких ситуаций и созданы посредники», - подумал он. Он уже знал, с кем он должен войти в контакт, чтобы получить всех необходимых ему пилотов-аэнариан. Он четко, по-военному проинструктировал Терикса относительно человека, с которым тот должен был войти в контакт и в случае успеха доложить ему через защищенный подпространственный коммуникационный канал.
Отпущенный центурион Терикс поднес правый кулак к левой стороне груди, а локоть прижал к сердцу в совершенно как по-учебнику салюте. Он ловко обернулся и вышел из комнаты, оставив Валдора наедине со своими мыслями и его даз’анофв-сен – Клинком Чести – висевшим у него на боку. Он достал его из ножен и пристально посмотрел на смертельный блеск прекрасно сбалансированного оружия в своих руках. Он надеялся, что действия, которые он намеривался предпринять, не заставят его в конечном итоге упасть на это голодное лезвие, хотя знал, что не уклонится от этого, если того потребует его честь.
Наконец, удовлетворенный тем, что было хоть каким-то подобием стратегии и тактики, которую можно предоставит Претору и его трибунам завтра утром, Валдор наконец почувствовал достаточную уединенность, чтобы войти в контакт с людьми, чье одобрение значило для него гораздо больше, чем мнение его военных или гражданских начальников.
Сдвинув бумаги и таблицы на край стола, он активировал терминал связи и подождал пока изображения его жены и детей появятся на экране.
Глава 5Глава 5
Понедельник, 3 февраля, 2155
Андория
Хравишрэн З’Зоархи спокойно стоял на холодном ветру, который непрерывно задувал в плохо освещенную ледяную пещеру. Он закрыл глаза и с силой выдыхал воздух, так что у него над головой вились струйки пара. Находясь в одном из самых холодных климатических поясов Андории, он находил прохладный ветер бодрящим и жизнеутверждающим, вызывающим приятные воспоминания простых и счастливых дней детства. Дней бывших задолго до того как безжалостные и неумолимые жизненные обстоятельства заставили его взять в руки оружие, чтобы защитить своих людей. Или вынудили похоронить его возлюбленную Талас, чья смерть от руки вероломного телларитского дипломата, - этой без-жавейной* свиньи Наарга, подумал он – даже спустя месяцы после этого было для него весьма болезненным.
«О времени», - подумал он, в то время как его замерзшие антенны опускались вниз, - «когда я был просто Шрэном».
Но он нашел, что довольно трудно испытывать настоящее, существенное удовольствие от холодного ветра, насквозь продувавшего его. С одной стороны пощипывание в его не до конца залеченной антенне, - она отросла почти на три четверти с тех пор, как Джонатан Арчер отрубил её в ритуальном поединке юшан-тор – постоянно раздражало его, как и головные боли, и головокружение из-за повреждения сенсорного органа, все ещё накатывающие время от времени. И несмотря на небольшую веселую толпу людей, которые теперь окружали его, - теплый, приветливый народ, принявший его после того как адорианские военные бесцеремонно уволили его со службы за потерю своего корабля «Кумари», и его команды, в результате внезапной атаки ромуланцев – он чувствовал изолированность, одиночество. Однако слепые аэнариане, стоявшие вокруг в помещении, освещаемом сгенерированным микроорганизмами светом, достаточно тусклым, чтобы уникальность Шрэна не бросалась в глаза; Шрэн был единственным сине-кожим представителем андориан во всем подземном городе аэнариан.
Кроме очевидных отличий в пигментации, - все почти пять тысяч аэнариан, которые жили под северными льдами Андории, были альбиносами – они мало чем отличались от сине-кожих кузенов, по крайней мере, внешне. И, как и более привычные синие андориане, аэнариане не могли воспроизводиться без участия четырех различных полов: шен, заан, чан и жен. Кроме того, у них, как и у андорианцев, были снежно-белые волосы и головные антенны, которые не только сенсорными ЕМ-приемниками, но и колебались в такт их эмоциям.
Наблюдая за ходом величественной процессии бондгруппы*, Шрэн испытал душевный подъем и подумал, что самым ярким отличием, которое отличает аэнарианина от андорианца, даже больше, чем цвет кожи, были уникальные телепатические способности альбиносов. Из-за этого аэнарианане были столь же кротки и миролюбивы, сколь соплеменники Шрэна вздорны и сварливы. Несмотря на уменьшение численности, предзнаменовавшей, по мнению Шрэна, скорое исчезновение, аэнариане жили в мире с враждебной вселенной, чего Шрэн не мог сделать, и, наверное, никогда не сможет. Он часто завидовал им, их неожиданному взгляду на вещи и мягкому спокойствию.
Но иногда его тихо бесила их непробиваемая вера в пацифизм.
И все же он не мог не задаться вопросом суждено ли андорианам или аэнарианам выжить друг без друга.
Бессознательно он начал вспоминать, Шрэн начал утро с того, что мысленно сочинил стихотворение о том, что произойдет сегодня. Или, возможно, когда-нибудь оно станет песней, положенной на грустную погребальную музыку, Шрэн вдохновленный своими собственными потерями в той же мере, что и плохо скрываемым горем Джамел от потери её брата Гареба, чья смерть тесно совпала со смертью Талас. Так или иначе, он знал, что если когда-нибудь сможет закончить его – это будет по-настоящему грустная, мрачная вещь.
«А почему бы и нет?» - подумал он. Ведь он прощался с женщиной, с которой, как он думал в своих самых смелых мечтах, он собирался построить общее будущее, создать бондгруппу для шелзреза и может даже иметь детей. Они могли даже построить будущее вместе, стать мостом через ту пропасть, которая разделяет два андоринских народа.
Джамел.
Несмотря на все уроки ментальной дисциплины, которые он приобрел за те несколько месяцев, что прожил среди аэнариан, он обнаружил, что совершенно не в состоянии держать под контролем все нарастающее в нем чувство пустоты и уныния. Он подумал, что должно быть излучает щемящий мысленный вопль, отлично телепатически слышный каждому находящемуся в помещении, несмотря на укоренившееся отвращение людей Джамел к вторжению в чужие мысли без разрешения.
«Возьми себя в руки, - подумал Шрэн, увидев как толпа уплотнилась, чтобы пропустить процессию шелзреза, в которой ярким пятном выделялась Джамел в своем снежно-белом платье, сиявшим даже в полутьме. – Просто, пожелай ей всего хорошего. Она заслуживает всё счастье, какое ты можешь вообразить и даже больше».
- Спасибо тебе, Шрэн, - сказала Джамел, останавливаясь в нескольких длинных шагах от Шрэна, её мысленный голос звучал мягко и сладко, и очевидно только для него. Это был тихий звук, напоминавший воспоминание о тонких, хрустальных колокольчиках. – И возможно ты тоже найдешь свое счастье.
Второй телепатический голос вторгся в его сознание, и Шрэн сразу понял, что это была мысленная передача для всех собравшихся.
Шрэну сразу стало ясно, что автором этого мысленного потока была одетая в белое женщина, стоявшая лицом к Джамел и трем другим членам группы шелзреза; Шрэн сразу же узнал в ней Лиссан, одного из самых уважаемых лидеров аэнариан.
- Мои дорогие друзья, - беззвучно сказала она десяткам слепых, немых и очень внимательных аэнарианских телепатов, которые широким кольцом окружали шелзрезов; пар от их общего дыхания поднимался к потолку и свивался в красивые столбы, цвета слоновой кости. – Мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями объединение этих четырех родственных душ связями шелзреза, почетным, священным союзом, восходящим корнями к глубокой древности, установленный Юзавехом Бесконечным*, всезнающим и всемогущим создателем нашего мира. Как Юзавех начал Большое объединение, которое объединило мудрость Чаралеа, силу Жеусала, любовь Шанчен и страсть Зеризаза, чтобы образовать Первую Семью, также как сегодня мы объединяем этих четверых в шелзрез.
Шрэн позволил легкой улыбке заиграть на его губах, он узнал древние имена, которые помнил из рассказанных на ночь историй из его детства. Он с удовольствие осознав, что сходства между аэнарианцами и андорианцами простирались и на древние мифы, которые составляли основу культуры этих народов.
Внезапно Шрэн заметил, что Лиссан замолчала и наступила телепатичская тишина, её пауза была заполнена псионическим одобрительным ропотом, который шел от присутствовавших подобно волне. Шрэн подумал, что только положительная сила этих чувств давала возможность его, явно лишенному телепатических способностей мозгу, ощущать их.
Лиссан подошла к одному из двух мужчин-аэнарианцев из группы шелзрез, молодому человеку, чьё белое церемониальное одеяние мало чем отличалось от одеяния Джамел. Он выступил вперед, его молочные, слепые глаза смотрели прямо вперед, выражение лица замерло в древней церемониальной торжественности. Он был того же пола, что и Шрэн – заан – и казалось примерно одного возраста с Джамел, младше Шрэна лет на пятнадцать.
- Анизерас З’Лентар, - сказала Лиссан, - готовы ли вы стать Целым, вступить в священный союз шелзрез с чистым сердцем и душой?
Молодой человек, которого Шрэн больше знал, как Зераса, телепатически прочитал слова старинного ритуала и сделал шаг к Лиссан:
- Да, без оговорок и колебаний.
- Оналишенар ч’Соричас, - продолжила Лиссан, адресуя другому молодому мужчине из четверки, тот же вопрос. Шенар ответил также как и Зерас до него; он мягко взял руку Зераса, и его слепое лицо засияло выражением почти религиозного экстаза.
- Лахвишри ш’Ралааваж, - продолжила Лиссан, вновь задавая древний вопрос шелзреза. Вишри, бесстрастная молодая женщина, стоявшая рядом с более высокой и худой фигурой Джамел, прочла ритуальные слова, шагнула вперед и вложила свою руку в руку Шенара.
- Триджамел ж’Дхавен, - сказала Лиссан, телепатически побуждая Джамел шагнуть вперед и присоединившись к трем другим членам бондгуппы и произнести проверенные временем слова. Он надеялся, что дух её брата Гареба находился где-то неподалеку и воспринимал эту церемонию всеми доступными аэнарианцам способами.
Даже в плохо освещенном помещении Шрэн нашел мягкую красоту Джамел, внушающей более чем скромный трепет. В тот миг он пожалел, что вся аеэнарианская раса не может увидеть её такой, какой видел её он.
«Хорошенько посмотри на неё, Шрэн, - велел он сам себе, в то время как его тщательно вышколенный разум, старался как можно сильнее скрыть эту мысль, чтобы Джамел не могла его подслушать. – Ты никогда больше её не увидишь». Он попытался запомнить каждую черту её лица, несмотря на странные тени, искажавшие их в тусклом освещении пещеры.
Вскоре его память сохранила все, что он испытывал к Джамел. Его небольшой гражданский корабль, единственная реальная собственность которой он владел теперь, не получая жалования от Имперской гвардии, был заправлен, готов и припрятан в удобной выемке во льду и снегу неподалеку от этой пещеры. Как только он попрощается с Джамел и её супругами, он уйдет, чтобы поискать свое счастье в сомнительном мире межзвездной торговли.
Шрэн в тоскливом молчании наблюдал за тем, как его возлюбленная соединила свои руки с Вишри и Зерасом, закрыв плотный круг из них четверых. «Теперь шелзрез завершен», - спроецировала она свои мысли, ссылаясь на цитату, которую Шрэн приписал древнему литургическому кодексу Храма Юзавеха.
- «Когда вы целое, цел и я», - сказал Юзавех, – «итак теперь вы должны вернутся к моему наличию и занять место на моей стороне».
Лиссан подняла руки над головой, как будто призывая самого Юзавеха:
- Мои друзья, вы целое. Теперь я объявляю ваш шелзрез состоявшимся перед законом, людьми и Троном жизни Юзаве...
Когда Лиссан внезапно замолчала, рябь беспокойство пробежала по толпе, как будто коллективная мысль была радиосигналом, переданным на недоступной Шрэну частоте. Но внезапного молчания и замерших в напряжении тел стольких людей было более чем достаточно, чтобы предупредить Шрэну, что происходит, что-то неладное.
Шрэн услышал жужжание, и ему понадобилась секунда, чтобы осознать, что он слышал его ушами, а не внутри своего разума. Этот звук казался немыслимым здесь, в этом помещении, но месяцы, проведенные среди аэнарианцев, не настолько притупили его военные инстинкты, что он не узнал его.
«Луч транспортатора, - подумал он, когда последовательность материализации завершилась и звук стих, - но как он смог пробиться в эту пещеру через толстый слой льда». С трудом концентрируясь на том, чтобы не быть захваченным все нарастающим тревожным телепатическим бормотанием, он быстро повернулся вокруг, чтобы найти местоположение новоприбывших.
Яркий разряд энергетического оружия, столь же синий как андорианская кровь, прорезал воздух неподалеку, выдавая положение как минимум одного из злоумышленников. Действуя инстинктивно, Шрэн приник к ледяному полу, чтобы стать менее привлекательной мишенью и начал продвигаться вперед, постоянно ища укрытие даже, когда достиг толстой кромки пещеры в поисках позиции стрелка.
Ещё два луча прорезали холодный воздух, наполнив его резким запахом озона, в этот момент он внезапно осознал, что безоружен. Он почувствовал себя совершенно голым. «Это последний раз, когда я следую правилам, написанным пацифистами», - проклиная все, подумал он, не желая думать о том, что всякий раз случается с пацифистами, когда они встречаются с бессовестными агрессорами.
Джамел!
- Шрэн! – Она плакала от страха внутри его разума.
Он поднялся на корточки, ища группу шелзреза, но без видимых результатов из-за неразберихи, царившей вокруг. Он постарался игнорировать коллективный ужас, заполнявший его разум, также как боролся с обезумевшей толпой, которая в давке награждала его тычками и пинками.
Вскоре Шрэн освободился и сумел найти Джамел недалеко от того места, где она стояла с самого начала, несмотря на море быстро двигавшихся, возбужденных тел, которые сильно затрудняли его продвижение. Джамел держалась за руки двоих своих супругов Шенара и Вишри, они оба тоже казались парализованными ужасом. Шрэн отметил, что Зерас очевидно исчез, и удивился про себя, как можно было просто сбежать, бросив своих партнеров по шелзрезу в беде. Лиссан осталась рядом с ними, гордо выпрямившись, она, очевидно, пыталась подавить страхи своего народа и направить их к верному выходу из пещеры.
Прежде, чем Шрэн успел сквозь паникующую толпу добраться до Джамел, очередной выстрел попал Лиссан прямо в грудь, заставив её съежиться на льду, словно тряпичную куклу. Неуклюжий владелец винтовки внезапно появился в поле зрения и бросил небольшой металлический предмет на бесчувственное тело Лиссан.
Она резко исчезла в ворохе красных искр.
Вспышки оружия и траспортаторных лучей вскоре подняли уровень освещения в пещере достаточно для того, чтобы тренированный глаз Шрэна сумел достаточно четко разглядеть лицо ближайшего нападавшего. Он немедленно опознал их нефритово-зеленую кожу.
Не было никакой возможности ошибиться в этом.
Орионские работорговцы.
В данный момент невозможно было подсчитать точное число нападавших в пещере, и Шрэн знал, что обнаруженный им кусок данных имел подавляющее значение. А ещё он знал, что получение работающего оружие, в данный момент было равнозначно жизни.
Все больше лучей ударялось о стены. Все больше аэнарианцев падали, а затем исчезали в колоннах света. Шрэн быстро перемещался по пещере, считая врагов и вычисляя угол обстрела и возможные подходы. «Их восемь, - подал он, заходя в тыл одному из нападавших, осторожно присев за покрытым инеем сталагмитом, когда он шевельнулся. – Нет, девять».
Стараясь подавить чувство головокружения и тошноты, возникшее у него из-за поврежденной антенны, Шрэн прыгнул на выбранную им жертву, тяжеловесного гиганта, который был на голову выше самого высокого из андорианских солдат, которого он видел за все время службы в Имперской гвардии. Он сильно ударил в мускулистую спину пришельца и прежде, чем тот успел среагировать, обвил руками его шею.
«Готов поспорить, они не ожидали такого приема от этого сборища пацифистов», - жестоко усмехаясь, подумал Шрэн. Его несимметричные антенны извивали вперед и назад как рассерженные змеи, а он тем временем использовал каждую частичку своей силы, чтобы посильней сжать горло рослого работорговца.
Но орионец был очень силен его широкая спина и шея напомнили Шрэну древнеандорианскую колесницу. В этот момент орионец все ещё сжимавший винтовку в своих руках попытался схватить Шрэна за руки, в очевидной попытке перебросить его через свою голову. Шрэн знал, что если его противнику удастся это сделать, то борьба закончится в тот же момент в пользу зеленокожего орионца и его винтовки.
«Нелепо, - подумал Шрэн, вспомнив, что однажды сказал ему этот розовокожий землянин Джонатан Арчер, в один из тех доверительных моментов, которые они провели в капитанской столовой на Энтерпрайзе:
- Дело не в размере собаки в бою, Шрэн, - сказал Арчер, почесывая шею своего специфического земного животного. – Дело в борьбе за собаку.
Орионец словно раненный зверь крутился кругом. Шрэн висел на нем, выкрикивая андорианский боевой клич. Его ногти впились в зеленую плоть, словно крюки в твердый лёд северных пород. Через плечо орионца на миг мелькнуло лицо Джамел, её рот был перекошен в крике ужаса, а люди вокруг неё продолжали падать и исчезать.
Шрэн усилил свой захват, выкрикнул ещё один клич и склонил голову к уязвимому месту возле яремной вены. Со свирепостью хищника, он вонзил зубы в зеленую плоть. Горячая, темная кровь фонтаном брызнула из раны. Орионец рухнул на колени, потянув за собой Шрэна, а в следующий момент, над их головами просвистел очередной выстрел.
Затем Шрэн поднялся над уже холодеющим трупом гиганта, от винтовки убитого работорговца, лежащей в луже крови, растекавшейся из тела шел пар. «Юшан-тор без клинков», - подумал он, с мрачным юмором.
Военная выучка Шрэна взяла свое, и он быстро нашел укрытие, пригнувшись за ледяным столбом. Он начал стрелять, целясь по вспышкам. Он быстро свалил четырех орионцев, а среди остальных стала нарастать паника. Шрэн не мог определить, сколько именно аэнарианцев работорговцы сумели захватить своими лучами, но он заметил, что благодаря его усилиям многие аэнарианцы сумели добраться до выхода.
Была ли среди них Джамел?
Но, в данный момент, он не мог ничего сделать, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Все он мог делать: менять позиции, целиться и стрелять. «Без-жавейные ублюдки!» – подумал он, когда тело ещё одного работорговца тяжело упало вниз и, скатившись по гладкому от мороза наклонному полу, ударилось о стену.
Шрэн начал замечать, что его целей стало также мало, как и аэнарианцев, большая часть из которых в данный момент убегала, либо была захвачена в плен. Он вновь увидел Джамел, которая храбро стояла неподалеку, очевидно помогая последним выбраться оставшимся в пещере аэнарианцам. Рядом с ней был Зерас, который очевидно все же не убежал и не был захвачен.
Шрэн усмехнулся и продолжил выискивать цели, пытаясь прикрыть Джамел. «Может быть, я успею перестрелять их до того, как они сделают что-нибудь более…»
Затем что-то резко подбросило Шрэна вверх и закрутило так, как если бы он был на небольшой луне, в которую врезался астероид. Его ноги заскользили, даже несмотря длинные шипы его специальных зимних ботинок. Все левая сторона его тела мгновенно окоченела и замерла, что не дало ему остановиться, когда он заскользил по полу к стене пещеры.
«Должно быть, пристрелялись», - немного одурело подумал, пока продолжал бесконтрольное скольжение. Все больше зарядов плавили лед рядом с ним, наполняя воздух перегретым паром и звуком крошащейся породы и трескающегося льда. Внезапно он остро осознал, что в данный момент является приоритетной целью.
Утроба темной расселины, - возможно открывшаяся из-за орудийного огня, возможно, даже, что Шрэн сам приложил руку к её созданию, - с жадностью открылась перед ним. Свободной правой рукой он попытался остановить вращение и скольжение, но только запутался в ремне орионской винтовки, которую держал, когда начал падать.
Ощущение ускоряющегося падения вдруг резко прекратилось, сменившись до боли знакомым чувством головокружения, которое сопровождало свободное падение, в орбитальных челноках, не оборудованных системами искусственной гравитации. Нервная система и инстинкт самосохранения хором завопили об опасности, и Шрэн понял, что падает в темную бездонную расселину.
Его правая рука резко взметнулась вверх, и он почувствовал, как вес резко вернулся, заставив его резко закрыть рот, из-за чего несколько зашатались. Он огляделся и в окружающем его мраке увидел, что ремень его винтовка зацепился за покрытый льдом каменный выступ. Неуклюже, из-за невозможности воспользоваться правой рукой и ногой, он схватился за ремень и изо всех сил постарался подтянуть себя к крошащемуся краю расселины.
Дюймом выше его голова поднялась над коркой старого льда, и он смог оценить высоту своего незапланированного падения. Он увидел Джамел, она все ещё спокойно стояла, помогая, Шрэн надеялся, последним оставшимся аэнарианцам, спастись от орионцев. Рядом с ней стоял Зерас, он казался настолько же парализованным страхом, насколько Джамел – хладнокровной.
Пока не съежилась под лучом оружия, подкравшегося сзади орионца. Зерас поспешил скрыться с глаз – сбежать! – даже когда двое работорговцев склонились над неподвижным телом Джамел и пометили её маячком, который позволил им транспортировать её с такой глубины.
- Нет! – крикнул Шрэн, одной рукой подтягивая себя на скрипящий уступ. Подпитываемый гневом и адреналином, он медленно начал ползти прямо к двум работорговцам, один из которых спокойно поднял оружие, изменил настройку и направил его на Шрэна.
Он не целился, прекрасно зная, что ужасающей температуры луча с лихвой хватит, чтобы отправит его в небытие.
В следующий момент уступ под Шрэном обвалился и полетел в расселину, спасая его от выстрела орионца. Луч энергии прорезал воздух над головой Шрэна, далеко минув его, но это уже не имело значения. Время замедлилось, когда он начал проваливаться в холодную тьму.
Затем пришел сильный, острый удар, и наступило забвение.
Покалывание и боль, которые он ощущал во всей левой половине тела, а также холод, шедшей от поверхности, но которой он растянулся, убедили Шрэна, что он не умер, - по крайней мере, пока. Он не знал как долго он пробыл без сознания, но возвращение чувствительности к области пораженной орионским оружием сказало ему, что достаточно, для того, чтобы его нервная система, поврежденная в свирепой перестрелке с орионцами, начала приходить в норму.
Джамел!
Он загнал поглубже свои опасения. «Думай, Шрэн, думай. Она теперь у орионцев вместе с ещё Юзавех-знает-сколькими другими. И возможно они уже несколько часов летят прочь от этой планеты на самом высоком ВАРПе и могут быть где угодно в этом секторе или за его пределами.
И этот без-жавейный трус Зерас сбежал, вместо того, чтобы остаться и защитить её».
Гнев разгорелся и Шрэн с трудом принял сидячее положение и попытался притянуть ноги к себе. Вроде ничего не сломано, но его сильно раздражало, что его колени и локти не были оснащены шипами, что было весьма неэффективно на гладком льду, на котором он лежал. Он раздраженно вздохнул и его дыхание заклубилось вокруг него как пар от перегретого ВАРП-двигателя.
«Я должен вернуться на поверхность. На свой корабль. Отыскать их след до того как он станет таким же холодным, как эта пещера».
После очередной неудачной попытки подняться, он заметил, что тьма начала отступать перед янтарным светом. Его антенны дернулись, отмечая чье-то физическое присутствие, которое он не замечал до сего момента. Позади него треснул лёд и Шрэн повернул голову на внезапный резкий звук.
Что-то ударило его в плечо, и голос внутри головы крикнул:
- Шевелись!
Поток горячих градин начал падать вокруг него, опаляя его куртку и штаны там, что соприкасался с ними. Один из этих светящихся пальцеобразных объектов угодил на руку Шрэну и тут же с криком боли был сброшен на лед.
«Ледяные черви-бурильщики», - подумал Шрэн, наблюдая за медленным дождем из этих крошечных созданий, слабо светящихся энергией, генерируемой их собственными телами. Он вспомнил, как в детстве сильно обжегся из-за этих личинок. Черви-бурильщики обеспечивали андорианцев теплом, но они также представляли угрозу любому, кто окажется прямо под ними, когда они пробиваются сквозь толщу льда.
Стук небольших горячих тел вскоре замедлился и исчез, оставив после себя только россыпь небольших слабо светящихся отверстий в полу и потолке, а свет быстро пропал, и все вновь погрузилось в мрачную тьму.
Это темнота скрыла личность того, кто только что предупредил Шрэна об опасности.
- Вы целы, коммандер Шрэн?
- Теперь просто Шрэн. И я бывал в гораздо худшем состоянии, чем сейчас.
Шрэн оперся на обожженную руку, а его спаситель помог ему подняться.
- Спасибо Юзавеху, я сумел найти вас.
«Отлично, теперь я, по крайней мере, знаю, что он не один из орионцев», - подумал Шрэн. Он оперся на своего благодетеля и попытался перенести весь свой вес на обе ноги.
- Кто вы? – решил узнать Шрэн.
- Это я, - сказал голос внутри головы. - Зерас.
Шрэн с трудом подавил презрение, поднявшееся в его душе. Его первым инстинктивным желанием было оттолкнуть этого труса от себя так далеко, как это возможно, но он удержался, так как не желал вновь кувырком полететь в холодную тьму.
- Зерас. Я думал, ты сбежал.
- Я побежал, чтобы найти вас.
- Прекрати говорить в моей голове, Зерас, - сказал Шрэн, его слова были остры как бритва. Только Джамел имела такое право.
- Прошу прощение за вторжение, - сказал Зерас, его голос казался немного хриплым, как если бы им давно не пользовались.
- Я не тот, перед кем вам стоит извиняться. Джамел была захвачена из-за того, что ты предпочел сбежать, а не остаться с ней.
Голос Зераса перешел на просящий тон, который Шрэн с трудом отличил от скулежа:
- Шенан и Вишри тоже были захвачены. Я не знал, что мне делать. Я только знал, что должен убедится, что вы сбежали и выжили.
- Я?
- Вы, коммандер. Кто-то должен что-то сделать, чтобы освободить моих бонд-супругов.
Низкое рычание вырвалось из груди Шрэна.
- Так из-за этого ты отказался защищать Джамел?
- Что я мог сделать против нападавших? Что любой из нас мог сделать? – Зерас сделал паузу, давая Шрэну время, чтобы смириться с той болью, которая несомненно звучала в его словах. – Вы же знаете, что мы аэнарианцы все убежденные пацифисты, коммандер.
Пацифисты.
Несмотря на то, что Шрэн восхищался единением с миром Джамел, он сильно сомневался, что сумеет когда-нибудь полностью воспринять эту концепцию. Иногда выбор был только сражаться или умереть. В противном случае, подонки типа орионцев станут править вселенной.
Но сейчас не время было устраивать философские диспуты или искать виноватых. Джамел была захвачена или ещё хуже. В лучшем случае она сейчас была во многих световых годах от Андории.
- Хорошо, - сказал Шрэн. – Я приму меры, и начну прямо сейчас. Для начала мне нужно оповестить службу безопасности о том, что произошло здесь, на случай, если вдруг орионцы сумели скрыть свой след по пути сюда и обратно с поверхности Андории. Возможно, военные сумеют выследить работорговцев до того, как они найдут покупателей на свои последние приобретения.
Шрэн закрыл глаза, боль и разочарование при мысли, что его милая, доверчивая Джамел будет подвергаться жестокому обращению в рабстве у иномирцев, как её брат.
- Я молюсь, чтобы так и произошло, - сказал Зерас.
Шрэн сделал пробный шаг, понимая, что будет столь же слеп, как и аэнарианец пока они не найдут выход из пещер.
- Молись о чем хочешь, - сказал Шрэн, сжимая правый кулак и игнорируя сильную боль от ожога. – Только для начала, помоги мне найти путь к моему кораблю.
- А что, если работорговцы нашли твой корабль?
Шрэн мгновение помедлил перед ответом.
- Тогда молиться буду я, Зерас.
@темы: Фики
-
-
14.02.2013 в 08:03